- Ты еще тут, мой верный спутник? - обрадованно воскликнул Рутберт и ласково погладил грубую шкуру собаки. Та лизнула ему руку, вильнула хвостом, а затем побежала, все время оглядываясь то на него, то на другую сторону двора. Рутберт понял, что собака хотела, чтобы он пошел за ней. Так он и сделал - и тотчас же закричал от ужаса и боли, узнав в бледном, неподвижном лице, представшим его взгляду, черты отца. Труп лежал на черном опаленном дерне земляного вала. Глубокая рана на голове свидетельствовала о сильном ударе. Рутберт бросился к нему, схватив руки убитого.
- О, отец, отец, проснись! Неужели ты не слышишь, это я, твой Рутберт, это твой сын зовет тебя! О, отец, посмотри же на меня, скажи мне хоть одно слово! - звал он. Потом он в ярости вскочил. - Это Он сделал, о, этот франконский Бог! Только благодаря наставлениям матери раньше я вместе с Гелой молился Ему. Он мог бы защитить отца, сохранить наш дом. А Он посылает своих служителей, франконских собак, чтобы они сожгли наш дом и убили нашего отца! Я ненавижу Его! А когда я стану взрослым, когда смогу носить меч и шпагу, тогда я отомщу за своего отца Его служителям, я буду преследовать их и убивать, как они убили моего отца! - вскричал он с поднятым вверх кулаком и искаженным от гнева лицом, глядя в небо. И как эхо отзывался его словам в голых почерневших от огня ветвях свист осенней бури, смешивающийся с пронзительным карканьем ворон. Изредка над ним проносились облака причудливой формы, и отдельные холодные капли дождя падали на его горячий лоб.
„Я хочу похоронить отца. Гела не должна его видеть, она очень испугается - пока пусть думает, что он сражается вместе с нашими людьми. Если же вернуться франконцы, то они не должны найти его и надругаться над его телом!" - так думал он, направляясь в заднюю часть подворья, чтобы подыскать подходящий инструмент. Копая одной лишь киркой, он сделал продолговатое углубление в земле. Когда оно показалось ему достаточно глубоким, он отложил кирку в сторону, затем затащил тело в могилу, засыпал его землей и соорудил на нем холмик. Еще некоторое время Рутберт безмолвно простоял над ним. Когда он собрался уходить, взгляд его упал на кинжалоподобный нож. Лезвие было повреждено, и на нем виднелись темные пятна крови.
Рутберт поднял нож и внимательно осмотрел.
- Да, я так и думал, отец погиб, сражаясь, - горько прошептал он и положил нож в свою курточку. - Не даром он оставил мне это оружие, я воспользуюсь им для мести!
Пересекая двор, он нашел среди развалин мех с поврежденным концом. Он подобрал его. Проходя мимо поломанной ивы, он сорвал качающийся гибкий прут и обернул его вокруг тела как пояс. И еще один долгий прощальный взгляд бросил этот осиротевший мальчик на разоренное родное гнездо, а потом отправился дальше к холму. Его лицо выражало твердую решимость, в серых глазах затаилась ненависть.