- Не сегодня, - решил герцог. - Пройдет половина ночи, пока мы доберемся до лагеря. Мы отправимся завтра утром, чтобы быть там еще до наступления темноты. Но никому не говори об этом. Сначала я сам хочу все это основательно обдумать, а утром поделюсь планом и с другими. А теперь иди отдыхай, набирайся силы к завтрашней ночи, которая будет достаточно трудной и опасной.
Рутберт повиновался и выбрал под скалой место возле своего товарища. Но он не мог уснуть, - слишком велико было его волнение. Он лежал с открытыми глазами, с ясной головой и напряженно думал об осуществлении задуманного плана.
Не спал и герцог. Он по-прежнему сидел на камне, неподвижно и молча глядя во тьму. Столько лет молился он богам своего народа, чтобы они благословили его на борьбу, которую он вел против франконцев. Он приносил богам жертву, чтобы они услышали его. Веря в их помощь, он все еще вел борьбу с могущественным врагом и терпел все большие поражения. Все его удары, все его попытки были отбиты, как будто уничтожены и разметаны в пух и прах всемогущей небесной рукой. Теперь, наконец, он мог сказать себе: „Мои боги бессильны! Я молился им - они меня не услышали; я боролся за них - они не помогли мне; я верил им - они бросили меня; я полагался на них - они же оказались призраками и тенями!"
Тогда он доверился людям, возложив надежду на знать и дворян своего народа, поверил их слову, рассчитывал на их верность. Они были с ним, пока он обладал силой, и удача сопутствовала ему. Но теперь, когда он стал беспомощным беглецом, они бросили его и отреклись от него. О, каким одиноким и жалким был он, мужественный воин с сильным, смелым сердцем! Как тосковал он, что не может прибегнуть к неведомой силе, которая с высоты небес правила всемогущей рукой человеческими судьбами на земле! Как тосковал он по любви, которая никогда не остывает, по верности, которая никогда не колеблется! Но где он сможет найти их? У этого христианского Бога, таинственного, незнакомого, против которого он безуспешно сражался, Который все время отбрасывал его назад и, наконец, опрокинул на землю, как только он поднял на Него руку? Так неужели же он должен приблизиться к Нему, смиренно преклониться перед Ним, служить Ему, склонив колени, вместо того, чтобы сражаться против Него? А затем покоиться под всепобеждающей рукой этого Бога и способствовать расцвету счастья своего народа и новому его возрождению из обломков и развалин? В сердце гордого саксонца шла тяжелая борьба. Неужели он должен незнакомому Богу, о Котором говорят, что Он там, наверху, восседает на троне в вечном свете - неужели он должен молиться Ему, чтобы осуществить план, который он только что наметил? Нет, этого он сделать не мог. Он смотрел на небо, где над его головой, гонимые бурей, проплывали тяжелые темные облака чудовищного вида, похожие на огромных великанов, которые дико грозят кулаками.