Для темпераментного и достаточно сильного Бингена это было уже слишком. Его сжатый кулак попал Даалсену прямо в грудь да с такой силой, что тот, издав непонятный звук, отлетел назад.
На этом все и закончилось. Учитель уехал из деревни и рассказывали, что он, якобы, отправился служить в голландско-индийскую армию. А Анна Даал-сен стала с того дня совсем другой.
Домашнюю работу она, пожалуй, исполняла старательно, но не с прежней радостью, как в былые времена, а как только крестьянин принял в дом свою сестру - вдову с двумя детьми - отношения их друг с другом стали еще напряженнее, так как Анна эту свою тетушку не любила.
Родительский дом, где она когда-то была так счастлива, стал ей теперь ненавистным, и как только Кеес Зуренбург попросил ее руки, она, не раздумывая, приняла сватовство. Кеес хотел жениться как можно быстрее, и Анна была не против. Когда же крестьянин Даалсен несколько возразил и спросил свою дочь наедине, почему она так спешит с замужеством, она решительным тоном отрезала, что не желает и одного часа оставаться в доме.
- Может, ты и Кеесу Зуренбургу откажешь? -набросилась она на него. - Он сын богатого крестьянина, а не какой-то бедный учителишка; нет, чем быстрее я это проверну, тем лучше! Пусть будет по-твоему! Твоя дочь выходит замуж за богатого крестьянина, чего же тебе желать больше?
Так она стала Анной Зуренбург. На подворье своего отца она жила в раздорах и спорах, в Оттернхофе было тоже не намного лучше. Здесь она должна была бороться с постоянной скупостью старого свекра.
А теперь, когда все это осталось позади, наступил ли теперь мир в ее доме и в ее сердце? Увы, нет, в ее доме, конечно, не было мира, ведь обозленная жен-щина то там, то тут искала повод, чтобы дать выход своему плохому настроению.
Нет, счастье не приживалось в Оттернхофе. Един-cтвенным ребенком супругов была слабая болезненная девочка, тогда как оба хотели бы иметь сильного крепкого сына!
Конечно же, оба на свой лад, они очень любили ребенка; но ни крестьянин со своим холодным, прак-тичным рассудком, ни вспыльчивая крестьянка совсем не понимали, каким мягким сердцем и нежной душой обладала Иоанна.
Если бы кто-нибудь увидел ее тем воскресным угром в теплом солнечном свете, ни за что бы не подумал, что у нее такое хрупкое здоровье. Она была довольно высокой для своего возраста, и на щеках ее лежал легкий румянец; однако внимательный наблюдатель тут же заметил бы, что румянец этот слишком отличался от голубовато-белых висков и лба. И потом, своеобразные складки вокруг губ и лихорадочный блеск детских глаз - все указывало на то, что это юное создание было хрупким и бессильным цветком.