- Вовсе нет. Мама, умирая, сказала: „Когда я умру и меня похоронят, Господь мой позовет меня однажды из гроба и даст мне новое тело. Господь небес так же может поступить и с отцом, - уверенно возразила Гела, и ее детское верующее сердце нашло утешение в этой надежде.
Постепенно гнев Рутберта улегся. Он стал приветливее и ласковее со своей сестрой и заботливо помогал ей преодолевать многочисленные препятствия, которые то и дело встречались им на лесных тропах: с одной стороны, густые, непроходимые колючие заросли, с другой - отвесные, высоко поднимающиеся, острые скалы и огромные валуны, лежащие на дороге; и в болоте, и в трясине, и в низинах. Для закаленных мужчин этот путь был менее тягостен, - кроме предводителя, только двое из них были на конях. Один был старик, другой - дикой наружности воин. Куртка его была сшита из шкуры медведя, а голова покрыта шапкой из медвежьего меха. В то время как Виттеркинд молча обдумывал свои планы, этот воин часто оглядывался на ребенка. Он видел, как Гела храбро преодолевала трудности пути, но в конце концов так утомилась, что едва могла передвигать ноги. Рутберт предложил понести ее, но она не позволила этого, чтоб не стать для него лишней обузой. Тогда человек в медвежьей шкуре направил свою лошадь к девочке и наклонился к ней.
- Помоги своей сестре, мальчик! - приказал он, поднимая Гелу на коня.
В полдень был сделан привал на маленькой, лежащей высоко в горах лесной полянке. Был убит молодой кабанчик, и теперь воины жарили его на вертеле над раскаленными углями. Не только тот мужчина, что взял Гелу на коня, но и другие старались выказать ей свое радушие. Они клали перед девочкой лучшие куски жаркого, подавали и ей, и Рутберту, которого уже считали совсем своим, взятый в дорогу хлеб и приветливо разговаривали с ними.
После короткой передышки отряд снова тронулся в путь. Человек в лохматой медвежьей шкуре посадил Гелу на свою лошадь, затем все двинулись дальше. Наконец, когда уже день был на исходе, им с высоты открылась возделанная равнина, простиравшаяся на сколько хватало глаз. Среди убранных ячменных полей сверкали сквозь полуоблетевшие ветви дубов выкрашенные белой известкой стены родового поместья, крыши которого с одной стороны спускались прямо до самой земли. Дверь дома была тоже побелена и разрисована пестрыми красками. Высокие балки фронтона там, где они сходились друг с другом, были украшены двумя большими лошадиными головами, предназначенными для того, чтобы отгонять злых духов, которые, согласно народному поверью, появлялись по ночам в воздухе и в лесу. Поместье окружали земляные валы, рвы и ограждения. Внутри этого кольца находилась еще пара маленьких домиков, жилище для прислуги. Позади и сбоку домов, в глубине, располагались амбары и конюшни. На зеленой лужайке между земляным валом и двором паслись овцы и коровы; в специально отгороженной части двора щипали траву три долгогривых лошади, среди них резвился веселый жеребенок. Две огромные собаки бродили по двору, учуяв приближающихся, они залаяли. У колодца, в середине двора, крепкая батрачка наполняла водой два кувшина. Заметив волнение собак, она подняла глаза, увидела незнакомцев и торопливо поспешила в дом.