Еще одна женщина, которая слышала весь разговор, неожиданно засмеялась.
– Вот они теперь ученые какие, – беззлобно сказала она. – А ты их молитве-то учила, мамаша? – обратилась она к Федосье.
– Учила, как и меня мать учила. Мальчики-то не больно слушают, девочки лучше.
– Ну, так нас поучи. Сейчас надо.
– Хорошо.
Федосья встала, перекрестилась.
В хлеву было темно, лишь сквозь щели в дверном проеме пробивались узкие полосы лунного света. Мирно дремала корова, изредка шумно выдыхая воздух. К ней прижимался теленок, иногда ворочаясь. Несколько овечек, сбившись в кучу, спали, тоже прижавшись друг к другу.
– Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородица, – тихонько запела Федосья.
И молитва эта сразу же отозвалась в сердцах всех пленников – даже и тех, кто впервые слышал ее и кто твердо верил во «всепобеждающее ученье Маркса-Энгельса, Ленина-Сталина».
И уже не возникали перед внутренним взором картины ужаса минувшего дня – летящие по воздуху лошадиные туловища с ногами, не слышалось истошное ржание, рев обезумевших коров, грохот взрывов – а виделись родная деревня, цветущее поле, дальние холмы, покрытые елями и соснами, и белевшими березками в нежной листве, и небо с застывшими на нем облаками, и родные, лучистые глаза Той, Которая выбрала Русскую землю Своим подножием.
4
Тяжелая дверь надсадно, со скрежетом открылась, и немец приказал выпрыгивать из вагона на перрон.
Это была окраина городка Гослар, в Нижней Саксонии, на реке Лайне. Ближайшим городом был Зальцгиттер, еще севернее – Ганновер, центр этих земель.
Ничего этого Федосья, конечно, не знала. Она видела чисто выметенный перрон, серое невысокое здание вокзала, поодаль – каменные дома с крышами из красной черепицы, садики около них, огороженные железными оградами.
И одно слово сразу определило этот новый для нее мир: чужбина.
Их пересадили в другие вагоны и повезли по узкоколейке к северу от Гослара, к руднику. Здесь, у подножия горы, в которую упиралась железнодорожная ветка, стоял за колючей проволокой ряд одноэтажных строений – длинных, прямоугольной формы.
Место это пленные назвали «Тупик».
Бараки примыкали к заводу, трубы которого курились светло-серым дымом.
Видимо, к приезду пленных здесь подготовились, потому что все делалось четко и по командам: мужчин отправили в одни ворота, женщин с детьми – в другие. Отвели в моечные холодные помещения с бетонными полами и стенами, где были душевые кабинки. Одежду забрали, выдав полосатые куртки и брюки. Женщин остригли коротко, детей – наголо. И хотя все было организовано, в бараке устроились лишь к вечеру.