Федосья сдерживала стоны, крепилась изо всех сил. Понимала, что нельзя ей помирать – пропадут без нее дети.
И потуже затянула платок на голове. И все повторяла молитву Богородице, пока не впала в забытье.
8
На хуторе произошли перемены. Федосья заметила это сразу, как только фрау после расстрелов в лагере привезла ее с детьми к себе. Коровник и свинарник не чищены, корова протяжно, утробно мычит.
И в доме нет прежнего порядка – на кухне скопилась немытая посуда, по углам в комнатах пыль.
Федосья быстро расставила детей на уборку. Сама ушла в коровник, и когда управилась там и вернулась в дом, фрау объяснила, что надо готовить обед. Раньше она готовила сама, и Федосья поняла, в чем тут дело: старик серьезно занемог.
Он уже не вставал с постели. Волосы совсем побелели, торчали спереди кверху, хотя фрау причесывала их по утрам. Но почему-то днем они опять топорщились. Кожа на лице из розовой стала серой, с пятнами на лбу и щеках, в глаза будто подлили светлую жидкость. Они помутнели и слезились.
Чтобы покормить старика, приходилось приподнимать его и поправлять подушки. Сделать это было нелегко, потому что старик отяжелел.
Когда фрау и Федосья приподнимали его, он старался помочь, но только мешал женщинам.
Дочь успокаивала отца, он сердился и кряхтел.
– Я страдаю за свои грехи, – сказал он дочери. – Поскорей бы умереть, чтобы не видеть позора.
– Успокойся. Положение на фронтах улучшается. Старик презрительно усмехнулся и перестал есть.
– Неужели ты такая дура, что веришь нашему радио? И не понимаешь, что нас ждет?
Кормить старика приходилось с ложки, потому что правая рука у него отнялась, а левой есть он не умел.
– Сейчас она кормит нас, – он глазами показал на Федосью, – а скоро тебе придется кормить американцев. Лучше бы к нам первыми пришли русские.
– Почему?
– Потому что у американцев воюют негры. И какой-нибудь черный Джон может войти в наш дом.
– Не бывать этому.
– Вытри мне глаза. Интересно было бы узнать, что по этому поводу думает Федосья.
– Она о таких вещах не думает.
– А о чем она думает? А?
Федосья поняла, что речь идет о ней, и поскольку мелькнуло слово «американец», догадалась, о чем они говорят: в лагере уже знали, что американцы двигаются с севера, от моря. А наши – тоже уже идут по Европе.
– Война капут? – спросил старик.
– Капут, – согласилась Федосья.
Он левой рукой показал на себя:
– Капут?
Федосья отрицательно покачала головой.
– Капут, капут, – сказал старик. – А все же надо еще пожить. Ты поговори с начальником – может он разрешит ей с детьми побыть здесь без возвращения в лагерь. Это нас бы защитило. Да и им лучше.