Но слов таких не нашлось, и он спросил ее, когда ехали домой:
– Как себя чувствуешь?
Ей хотелось рассказать, как она боялась, что роды начнутся по пути в больницу; как ей было больно – почти до потери сознания – и как потом обрушилось на нее такое же огромное чувство радости, даже ликования, когда увидела она сына; и как слезы умиления брызнули из глаз; и как она пережила еще что-то такое, что и сама не поняла до конца, а только чувствовала сердцем. Но вместо всего этого она, улыбнувшись ему, ответила:
– Все слава Богу.
Он улыбнулся ей, тоже радостно, и сказал:
– А я-то узнал уже после смены. Думаю: как же она до больницы добралась? Кто помог?
Он стал говорить еще о каких-то подробностях, которые теперь не имели никакого значения. Но по его тону, по голосу, по выражению лица она поняла все, что он перечувствовал. И в то же время она знала, что ему никогда не понять, что пережила она, как не понять этого никогда никакому мужчине. Можно лишь догадываться, каково это – родить человека.
Но никакой обиды или превосходства у нее не было. Ее радовало, что он рядом, что доволен, может, даже счастлив, как и она.
И потому Надежда повторила:
– Все слава Богу.
Второго сына, Володю, она родила через год, а третьего, Михаила, через три года.
Вот и получилось, что подарила она Николаю трех сыновей – трех богатырей, как любил говорить Макар Киреевич.
Богатыри-то они, конечно, богатыри, а всех накорми, одень-обуй.
С завода она уволилась и поступила в детский садик-ясли.
Вот тут-то и почувствовала, что нашла свою работу.
Дело в том, что она открыла для себя, что больше всего на свете любит детей. Конечно, свои ближе, и хорошо, что они рядом, но и другие не чужие.
Была она и сторожем, и прачкой, и няней-санитаркой.
В садике как: кем ни работаешь, а все равно с детишками. А потом мало ли что случается, – кто-то заболел, у кого-то срочные дела – и требуется подмена.
В садике знали, что, если обратиться к Надежде, она никогда не откажет.
Вот и дети стали вокруг нее клубиться – как цыплята вокруг наседки.
Она не понимала, как это можно не любить детей или все общение с ними сводить к одергиваниям, а то и к крику.
Ну да, кто же не устает на работе? Но вот когда мамаши приходят за детьми, одевают их, особенно зимой, как не заметить раздражение, а то и злобу, с какой какая-нибудь мамаша собирает ребенка. Тот крепится, пыхтит и, наконец, прибегает к самому верному оружию самозащиты – реву.
Вот тут-то мамаша вконец выходит из себя, того гляди и ударит малыша. Надежда быстро приходит на помощь, в два счета все уладит.