В конце 1943 года снова начались воздушные тревоги, на этот раз пролетали американские эскадрилии и бомбардировали Венгрию и Румынию. Русский Охранный Корпус был отправлен на борьбу с партизанами.
Брат Николай находился в Корпусе.
Население Белграда не придавало никакого значения воздушным тревогам будучи вполне уверенным, что союзники не станут бомбардировать Белград.
На первый день Пасхи 1944 года я возвращался с Алексеем из церкви после 12 часов дня. Ночная заутреня была запрещена. Внезапно загудели сирены. Мы быстро добрались домой. Вся наша семья собралась у подъезда дома. Воют сирены, стреляют зенитные пушки. Вдруг неожиданно раздаётся гул, за ним ещё, и ещё. Всем стало ясно: посыпались бомбы. Бомбардировка длилась недолго, но всё население охватила паника: люди метались по городу, ища хорошего убежища на случай нового нападения. После совещания мы решили, в случае тревоги, прятаться в находящихся недалеко пещерах, где хранились пустые винные бочки. Мы осмотрели эти пещеры. Над ними было метров 30 земли, и стояли дома. Всю ночь мы не спали и ждали нового нападения. Ни ночью, ни на следующий день тревоги не было.
На третий день Пасхи я вернулся в 11 часов дня со службы. Вскоре прибежал Алёша и сказал, что в Земуне воздушная тревога. Я собрал нашу семью и повёл всех в пещеру. По дороге в пещеру, где собралось уже много народа, меня обвинили в паникёрстве. Мама, сестра и Лерочка хотели вернуться домой, так как никакой опасности не видели. Но внутреннее чувство заставило меня убедить их обождать и остаться в пещере.
Вдруг задрожала земля. Раздались тяжёлые разрывы бомб. Это продолжалось, как нам казалось, очень долго. После небольшого перерыва, опять посыпались бомбы. От скопления большого количества людей, воздух стал очень тяжёлым, было трудно дышать. Наконец мы услышали отбой. Многие вышли на свежий воздух. Наша соседка, парикмахерша, прибежала взволнованная и сказала, что наш дом разрушен, а вся улица горит. Выхожу. Трещит пламя, горят дома… Наш дом еще не горит, но половина его разрушена. Поднимаюсь по еще уцелевшей лестнице на второй этаж. Дверь квартиры выбита взрывом. Первая комната ещё цела. В столовой две стены разрушены, пол висит в воздухе. Наша спальня почти цела. Из шкафов выбрасываю белье и платья и связываю всё в узлы. После окончания тревоги иду собирать вещи, но большую часть уже кто-то унёс. Наступает ночь, мы остаемся ночевать в пещере, на бочках. Люди расходятся, а остаются такие, как мы, которым некуда деваться. Недалеко от нас лежит женщина на ковре. Это француженка, жена известного белградского журналиста. Она парализована, и муж принес её, завернув в ковёр. Их дом горит и им тоже некуда деваться. Муж проявляет к ней большую заботу. Она очень спокойна.