Мои родители были легитимистами всю жизнь, как и моя покойная свекровь. Очевидно Алексей Владимирович и моя мать находили общий язык. Его жена и дочь остались в России. У него не было возможности попасть к ним, когда началась эвакуация из Крыма. Он жил вместе с родителями мужа и был им как родственник.
Но я отвлеклась от рассказа. Вскоре, после приезда из Нью-Йорка, муж моей сестры устроился преподавать русских язык в городе Монтерей, на севере Калифорнии, и они уехали. Нам не нужен был большой дом и мы перебрались в квартиру с двумя спальнями. Мы часто ездили вчетвером, мама, Валерия Владимировна Алёша и я, вместе в город, в кино, в парк, и очень хорошо проводили время. Валерия Владимировна говорила, что она меня помнит маленькой девочкой в локонах с большими бантами. (Мама всегда завязывала мне большие банты в волосы). Однажды Алёша пришёл один и сказал, что Валерия Владимировна просила её извинить, что она не смогла придти, т. к. плохо себя чувствует. У неё оказывается был диабет.
Тогда Мама устраивала у нас в доме ужины и обеды для знакомой молодёжи, всегда бывало несколько человек, конечно всегда бывал и Алёша. Потом мы ходили в кино, он приглашал меня кататься на лодке, на пляж, и в 1954 году Алёша решил сыграть свадьбу. Валерия Владимировна хотела дождаться приезда Петра Алексеевича, которого задержали в Германии из-за закрытых каверн. Мой отец попал в больницу и настаивал не откладывать свадьбу. У Валерии Владимировны начался опоясывающий лишай, который сопровождался сильными болями. Её приглашал к себе Лев Викторович Сердаковский, который жил с женой в Монтерее, но она не смогла из-за болезни даже поехать на свадьбу.
Алёшу благословил на брак их старый друг ещё по России Лев Викторович Сердаковский, а меня – князь Никита Александрович, с которым мы встречались у Лопухиных.
Перед отъездом в Монтерей на свадьбу, мама, я, Юрий Валерьевич Сташевский, тоже давнишний друг нашей семьи (мама была дружна многие годы с его женой Тамарой Ефремовной ещё в Белграде), были у Валерии Владимировны и она благословила Алёшу и меня на брак иконой Целителя Пантелеймона, образом, который висел над кроваткой Алёши ещё в детстве, в Белграде. У нас есть ещё одна икона, которую мы очень чтим. Я её получила в подарок от одной нашей знакомой в Белграде, во время войны, перед нашим отъездом в 1944 году из Белграда в Германию. Когда отец ушёл в Русский Корпус в 1941 году и в Сербии был голод, мама пыталась арендовать клочок земли чтобы её обрабатывать, но всё уже было отдано другим и мама решила копать землю в нашем, довольно большом, дворе. Она сама копала, а я ей помогала сеять семена огурцов, помидоров и даже сажать картофель. Я помогала маме и поливать. Она исхудала от недоедания и непосильной работы. Поработав немного лопатой, она прибегала в дом и буквально падала на кровать от изнеможения, но всё что хотела, она посадила.