— Я хотел показать тебе это. Видишь озеро?
Ветром приносит его запах, я сглатываю, почти чувствуя его вкус.
— Я никогда не хотел покидать Чикаго лишь потому, что мне нравится быть рядом с этим озером. Моя мама привозила меня сюда на своей яхте, она называлась «Жемчужина», — говорит он. — Мама не позволяла мне лезть в воду. После того, как я переболел, она стала чрезмерно меня опекать. Так что мне приходилось проверят порог своей прочности оставаясь наедине.
— Она приводила тебя сюда, позволяя смотреть, но не трогать? — он пожимает плечами. — И теперь ты постоянно испытываешь себя на прочность.
— Так и есть. Иногда, чтобы почувствовать себя бессмертным, иногда, чтобы напомнить себе, что это не так.
Его взгляд гипнотизирует.
— Она была хорошей матерью?
— Она была хорошей, это я был плохим ребенком, — он печально усмехается.
— Нет, — мгновенно отвечаю я.
Он улыбается в ответ.
От этой его улыбки внутри меня все переворачивается, каждый раз.
— Говорю тебе, Рейчел.
— Нет. Не верю, что ты был плохим ребенком.
Он смеется.
— Я все еще плохой, только теперь уже мужчина с амбициями мужчины. Желаниями мужчины.
Он следит за моей реакцией своим проницательным взглядом, а я вспоминаю его отца. Все то, что видела и читала в интернете. На каждом просмотренном видео, где они вместе, Сент выглядит спокойным, держащим все под контролем, поразительно дипломатичным, даже когда его отец агрессивен и полон раздражения. Хотя, будь Сент «хорошим» мальчиком, он бы не стал тем, кем есть. Его отец держал бы «хорошего» мальчика под своим контролем. Вместо этого, он стал Малкольмом Сентом, а теперь даже тень Сента больше и важнее, чем его отец был когда-либо.
— Знаешь, — слышу я свои слова, голос дрожит от восхищения им, — моя мама слишком много работала. Днями и ночами. Может поэтому мое воображение так развилось, оно было мне единственным другом. Мы мало времени проводили с мамой вместе. Поэтому мне все время хочется отплатить ей за весь тот труд, но, кажется, это невозможно искупить.
— Знаю, что ты имеешь в виду. Я так и не смог попрощаться со своей мамой.
Ни разу еще я не осознавала так остро, что Сент - тоже живой человек.
Малокльм стоит, расставив ноги, смотря на город, профиль лица загадочный и не читаемый. Но я могу сказать по его глубокому дыханию, что он старается сохранять напускное спокойствие, делать вид, будто это его не тронуло. Эта беседа. Возможно, я сама. Но стоит мне прильнуть всем телом к нему, как он опускает на меня взгляд и в глазах горит пламя.
— Пойдем сегодня домой, ко мне.
Одну секунду я открываю рот, чтобы придумать объяснение, почему нам не стоит спешить, в другую он накрывает мой рот своим.