Высокий ростом, с широкими, костлявыми плечами и острыми ключицами, до самой шеи обросший черной густой щетиной, он завернул в полотенце бритвенный прибор, мыло и отправился в туалет. Пора было привести себя в порядок. Он достал из рюкзака новый бостоновый костюм, сорочку и галстук, припасенные еще год тому назад, и переоделся. Когда Петров через час вошел в вагон, его трудно было узнать. Костюм, сшитый лагерным портным, сидел так хорошо, точно был изготовлен в лучшем ателье. Из кармашка выглядывал кончик платка. Галстук, повязанный по-старомодному, широким, свободным узлом, красиво выделялся на голубой полотняной сорочке. На загорелом худощавом лице с мягким подбородком и женственными очертаниями губ темнели узкие монгольские глаза. Черные, коротко остриженные волосы торчали бобриком, как у подростка. От углов рта вниз протянулись две глубокие, точно вырезанные ножом морщины. Они придавали Петрову угрюмое, болезненное выражение… У него была привычка время от времени разглаживать морщины кончиками пальцев, словно стирая с них пыль. Когда он делал этот жест, то казался научным работником, решающим в уме сложную математическую задачу. Его грубоватая физиономия становилась даже благородной. Но он сам об этом не подозревал.
…Молодая девушка в голубом ситцевом платье с белыми цветочками, подняв глаза, засмотрелась на него и застенчиво, мечтательно улыбнулась, когда он прошел мимо. Петров заметил ее взгляд и решил, что следует попытаться. Может быть, уже здесь, в поезде, удастся осуществить свой план? Он несколько раз прошелся по вагону, но не решался заговорить с девушкой, так как не знал, о чем с ней можно говорить. Вся она со своими белокурыми, неумело завитыми локонами и пухлыми детскими губами, на которых смешно выделялась полоска кармина, была бесконечно далека и чужда Петрову. Он никогда не сумел бы угадать ее мыслей, а взгляды ее наверняка были ему враждебны. Кроме того, девушка просто не нравилась Петрову. Она раздражала его своей неопытностью, о которой можно было догадаться, едва взглянув на нее. Петров давным-давно усвоил цинично-равнодушное отношение к женщинам. Ни одна не могла пробудить в нем даже намека на искреннее чувство. Ему нравилось, когда женщина была такой же, как он, грубой и циничной. Здесь все было иначе, но он хотел поскорей осуществить свой план. Заставив себя приветливо улыбнуться, Петров подошел к соседке:
— Хороший день сегодня! Солнце, весна… Здесь-то еще прохладно, а в Москве, говорят, жара!..
Девушка с удовольствием вступила в разговор. Она лукаво взглянула на Петрова синими простодушными глазами и тоненьким, еще не окрепшим голосом спросила: