— Отец! — прошептал он. — Это ты!..
— Сынок! — радостно и растроганно сказал Егор Силантьевич, выпуская, наконец, сына из объятий и любовно оглядывая со всех сторон. — Ишь, какой стал!.. Я ведь сперва не признал! Только по голосу, когда заговорил, почуял родную кровь!.. Ах, Митька, Митька! Вырос, подлец! Костюмчик-то, как у ответственного работника! Слышал, в институте наукам обучаешься? Верно?
— Верно, — улыбаясь, ответил Иванцов, с любопытством рассматривая отца. — А ты ничего. Держишься!.. Постой, ты как же здесь очутился? Тебе вроде бы десять лет дали. Ты должен был, значит, только в сорок третьем освободиться… Или сбросили срок? Помиловали?
— Убежал! — шепотом ответил Егор Силантьевич и оглянулся. — Потому и не пришел к Таиске! Она дура, проболтаться может. Убежал, и все тут! — Он счастливо засмеялся, показывая мелкие, почерневшие зубы. — Третий месяц по лесам скитаюсь. Оборвался, одичал! Но все же до родных местов добрался!.. У меня тут дела кое-какие есть! Рассчитаться надобно, все долги уплатить!.. Это хорошо, сынок, что ты здесь! Боялся, не застану! Одному тяжело…
Иванцов говорил, не замечая того, что лицо у Дмитрия как бы окаменело и стало чужим, настороженным.
— Ты, брат, вот что! — продолжал он. — Беги-ка живым духом домой и тащи деньги, сколько есть, одежонку подходящую и шапку или кепку. Я-то свою арестантскую забросил, а голова, сам видишь, стриженая, приметная, да и от солнца жарко!.. Поесть тоже принеси, а неплохо, ежели и водочки достанешь! Выпьем с тобой, сын милый, за расчудесную нашу встречу!.. Я тут обожду! Нельзя мне по городу ходить, боюсь!.. — Он хотел потрепать сына по плечу, но тот мягко, но решительно отодвинулся.
— Та-ак! — незнакомо прозвучал в темноте его голос. — Стало быть, сбежал!.. Хорошее дело! Что же дальше?
— А вот долги уплачу, и на Запад! — буркнул Егор Силантьевич. — Сидел я с одним человеком в камере, он мне растолковал как через границу перебраться!.. Только сперва дельце одно сделаю, о котором восемь лет мечтал! Семен Шумов живой еще?.. Живой! Я знаю! Спрашивал! На заводе начальником стал. Депутат Совета!.. Попомнит он меня… Ты, сынок, после будешь спрашивать, а сейчас беги, неси, что сказал! Да живей, голодный я!..
Дмитрий долго молчал, отвернувшись. Потом тихо и твердо ответил:
— Не пойду я, батя!
— Как не пойдешь? — удивился Егор Силантьевич. — Я же тебе толкую, одежонку надо, да и закусить тоже!.. Ты что это? — Он недоумевающе смотрел на сына, и потрескавшиеся, обветренные губы вздрагивали от волнения и обиды.
— Не пойду! — с сердцем повторил Иванцов и отступил на шаг. Когда снова заговорил, голос звучал отчужденно, жестко. — И одежды от меня не жди, и денег не дам!.. Так вот ты, значит, как пришел? Вот что для меня припас? Хороша радость! Сам, точно волк бешеный, по лесам скачешь, и мне такую же участь приготовил?.. Дураков нет, батя!