Не сохами-то славная земелюшка наша распахана,
не плугами,
Распахана наша земелюшка лошадиными копытами
.
А засеяна славная земелюшка казацкими головами
.
Чем-то наш батюшка славный тихий Дон украшен?
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами.
Чем-то наш батюшка тихий Дон цветен?
Цветен наш батюшка славный тихий Дон, цветен?
Чем-то в славном тихом Дону волна наполнена?
Наполнена волна в тихом Дону отцовскими-материными слезами.
В этой публикации пропущен ответ на вопрос «Чем-то наш батюшка тихий Дон цветен?» (Про вдов и сирот ни слова.) Кроме того, текст начинается со второй строки, а первая вынесена в предыдущий абзац: «– “Ой, да чем наша славная земелюшка распахана”, – облокотившись на стол и глядя вниз, запел Булавин своим густым сильным басом…».
Именно так, со второй строки начинается и эпиграф к «Тихому Дону»:
Не сохами-то славная землюшка наша распахана
...
Распахана наша землюшка лошадиными копытами,
А засеяна славная землюшка казацкими головами,
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами,
Цветен наш батюшка тихий Дон сиротами,
Наполнена волна в тихом Дону отцовскими, материнскими слезами.
Может показаться, что этот эпиграф близок к варианту из «Шульгинской расправы» (практически дословно совпадают пять из шести строк).
Но базовым (совпадают все шесть стихов) оказывается текст из крюковского «Булавинского бунта»
[5]
: именно здесь, помимо прочих, мы находим и стих, не имеющий параллели в «Шульгинской расправе»: «Цветен наш батюшка
славный
тихий Дон сиротами»:
Чем-то наша славная земелюшка распахана?
Не сохами-то славная земелюшка наша распахана,
не плугами,
Распахана наша земелюшка лошадиными копытами,
А засеяна славная земелюшка казацкими головами.
Чем-то наш батюшка славный тихий Дон украшен?
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами
.
Чем-то наш батюшка славный тихий Дон цветен?
Цветен наш батюшка славный тихий Дон сиротами.
Чем-то во славном тихом Дону волна наполнена?