1
Посредине улицы шли четверо военных: три солдата и красноармеец. Двое солдат с винтовками – рядом с красноармейцем, третий с револьвером – позади. Красноармеец без фуражки, в шинели, накинутой на плечи, шагал, подчеркнуто подняв голову, как на параде.
Иногда, впрочем, он с любопытством оглядывался по сторонам и раз даже, совершенно нечаянно, улыбнулся рыжей девушке, выглянувшей из окошка. Девушке это понравилось. Она машинально поправила прическу и тоже улыбнулась. Потом, вероятно, вспомнила, что кокетничать с пленным большевиком грех и, жестко поджав свои пухлые губки, скрылась в глубине квартиры.
Собственно говоря, красноармейцу было не до улыбок. После бесплодного двухдневного допроса в штабе полка его вели в штаб дивизии. Он знал, что и там ничего не скажет. И тогда его расстреляют. В N-ской части вычеркнут из списков и снимут с вещевого и пищевого довольствия младшего командира Антона Бородкина как пропавшего без вести. Сообщат родителям, жене, И так далее. Радости мало.
Был знойный воскресный день. Колокольный звон нагонял ленивую скуку на прифронтовую жизнь города. Бородкин вспомнил, что в последний раз он слышал колокольный звон очень давно, в детстве, лет пятнадцать назад. Потом он увидел ксендза, семенившего по дощатому тротуару, и вспомнил, что рисовал ксендзов в ротной стенгазете неправильно. Они были одеты совсем не так, как он рисовал, а гораздо смешнее.
Легкий летний ветерок шевелил плакат на заборе. Три бородатых красноармейца с свирепыми лицами, искаженными дьявольской улыбкой, расстреливали на плакате кучу беззащитных женщин, детей и ксендзов. Ксендзы были нарисованы правильно.
Бородкин засунул руки в карманы брюк. Он это делал всегда, когда у него было неважное настроение и он не знал, что делать.