— Главнее факта не найдешь! И этот факт мне хорошо известен! — слегка разозлилась я, Вадим нахмурился.
— Вадим, тебе не идет быть моей совестью. Ксения Сергеевна справляется с этой ролью уже давно и намного лучше, — с улыбкой сказала я. В этот момент, только что упомянутая Ксения Сергеевна как раз вернулась за наш стол.
— Как у нас дела? — поинтересовалась она. — Атмосфера не накаляется?
— Пока — переменная облачность, но и осадков, в ближайшее время, не ожидается, — ответила я. Ксюнька хохотнула и потянулась к своей рюмке.
В головушке моей начинало шуметь. Да и за столом, где Станислав Яковлевич отмечал свой сорок пятый день рождения, было весьма шумно и очень даже весело. Особенно весело было Лерочке — она громче всех хохотала. Я, не специально, но стабильно-систематично возвращалась взглядом к их столу, и уже несколько раз встречалась глазами с Вовочкой. Он сурово на меня смотрел, а я хитро улыбалась ему в ответ, чем очень сильно раздражала Вадима, он каждый раз различными звуками пытался "возвратить" мой взгляд за наш столик: то бокал звучно поставит, то вилкой по тарелке погремит, то громко закашляется.
— Слушайте, может все таки уйдем? — не выдержав, предложила Ксюха.
— Нам осталось всего-то немного, — сказала я, кивая на бутылку, — Еще по одному бокалу.
Вадим тут же схватил бутылку, с поразительной точностью одинаково разлил остатки коньяка по нашим рюмкам, и подозвал официанта, с пожеланием принести нам счет. Я, наблюдая за всем этим, усмехнулась. Вот почему он, спрашивается, злится? Ему что, больше всех надо? И чего, собственно, загостившийся у меня родственничек этим добивается?
— Пожалуй, мне стоит освежиться, — сказала я, понимая что готова задать все эти вопросы вслух. Неторопливо поднялась, а потом наклонившись к Ксюхе, спросила. — А где здесь уборные?
Ксюшка указала мне рукой куда-то налево и я сразу же поспешила в этом направлении. Дошла до указателя и, свернув за угол, быстро нашла дамскую комнату.
Закончив все необходимые дела, я встала напротив зеркала. Вымыла руки и посмотрела на свое отражение. Вот как так? Вот почему, когда Владимир Алексеевич так близко, я словно робею, теряюсь… и как завороженная смотрю на него? Люблю? Неужели? Или все дело в детской мечте, переродившейся в привычку? Ведь это привычка. Приобретенная. Рефлекс — смотреть запретно, но взгляд блуждает. Трогать нельзя, но руки тянутся в попытке… Так было всегда… Нет. Хватит. Надо просто вспомнить: лязг ремня, порванную одежду и синяки… Я покосилась на свои запястья. Едва видимые синяки вдруг заныли, заставляя меня вспомнить тот жуткий день. Переведя взгляд на зеркало, я мысленно послала Вову к черту. Затем поправила прическу и шагнула к выходу. Толкнув дверь уборной, я чуть нос к носу не столкнулась с любимым дядюшкой.