— Вы же дали мне несколько дней, — проговорила, понимая, что если он выгонит меня сейчас, идти просто некуда. — Думала, вы сдержите слово.
Энтони Хоуп нахмурился и уставился на меня взглядом, полным непонимания.
— При чем здесь вы?
— Ну, как же… Я ведь приехала и вот… — ткнула пальцем на пустой бокал.
Тони тоже на него посмотрел, даже приподнял и заглянул внутрь. Потом наполнил на треть и осушил залпом. Все это время я ждала вердикта, проклиная собственный желудок за чувство голода, приведшее меня на кухню. С другой стороны, если он решил прощаться, то какая разница, сейчас или рано утром?
— Элли, — низким траурным голосом позвал меня работодатель. — Ты, конечно, то еще бедствие, но не сравнишься с Марией.
— С какой Марией? — совсем обалдела я.
— С моей, — лаконично ответил Тони. Между нами повисла недоуменная тишина. Тогда он посмотрел в темный коридор, где висели семейные фото, и кивнул туда головой, поясняя: — Вы же видели ее. Мою сестру...
Я продолжала молчать, сопоставляя в голове услышанное ранее с тем, что рассказал Тони сейчас. И картинка выходила безрадостная.
— Вы говорите о матери Хлои?
— Мать. Она самая. Если эта женщина, вообще, может так называться...
Он налил снова, выпил один, откинул голову, прикрыл глаза, задумчиво постучал пальцами по столу.
— Вы видели свою сестру? — уточнила я, чтобы уж, наверняка, — Она вернулась за Хлоей?
Тони хмыкнул, потом качнул головой и вдруг рассмеялся. Зло, неправильно.
– Нет, милая Элли. Мария... она... Черт знает что. Она меня на свадьбу пригласила. Точнее, ее бойфренд. Городской воротила с шелестящей крупной зеленью в кармане.
Я сидела и не знала, что сказать.
Во мне поднималась то злость на мать-кукушку, то щемящая нежность к Хлое. Гремучий коктейль из сочувствия и ласки.
Потянувшись к виски, я сделала глоток и тотчас скривилась, вытирая слезы с уголков глаз.
А после назвала Марию так, как хотелось уже без от цензуренного Хлоей варианта.
Ещё один глоток и крепчайший алкоголь словно вышиб из меня дух, огнем прошелся по внутренностям, находя где-то, за семью печатями, мои собственные тайны и срывая замки с некоторых из них.
Но, я, все же, была не настолько пьяна, чтобы откровенничать, потому изложила официальную версию соответствующую легенде.
— Знаешь… — я неопределенно перебрала пальцами в воздухе. — Я работала не только в семьях, но и в приютах по время практики. Там очень много оставленных детей. Тех, кто отчаянно ждет родителей. И даже не столько мать, Энтони, сколько хоть какую-то живую душу, которой есть до них дело.
Воспоминания жгли калёным железом, потому я решительно допила остатки янтарной бурды, плескавшейся на самом донышке.