Это так грустно, когда тебе пять лет, ты сидишь на подоконнике и вдруг понимаешь, что не будет такого человека. Что ты одна на всем белом свете, и никто не придет...
— Я это к чему. Не важно, мать ты или дядя, важно лишь то, что ты есть и что ты любишь этого ребенка. Важно то, что она не будет одна. И все у вас с Хлоей сложится просто отлично! Просто тебе надо, наконец-то, принять, что это твоя девочка, — выдаю я последний совет. — Отныне и навсегда.
Он несколько секунд пристально смотрел мне в глаза, а после лишь медленно кивнул и отодвинул в сторону бутылку.
— Мне, и правда, нужно было это услышать.
Тишина на кухне была вязкой и густой. В ней застревали секунды и с трудом проходили минуты. Чувство безвременья иррационально и все, что в нем происходит, с трудом поддается осмыслению.
Он ушел почти сразу и не прощаясь, а я осталась, соорудила бутерброд, заварила чай и, грея руки о кружку, бездумно смотрела во мрак за окном.
Там были мои детские страхи и комплексы, мои надежды и мечты. Что-то я переросла, а некоторые из них до сих пор, рука об руку, идут со мной по жизни.
Рефлексию прервал крик Хлои со второго этажа. Я, забыв про чай, мысли и прочую ересь, рванула успокаивать ребенка. И уже наверху поняла, что плохие воспоминания сегодня оказались утоплены как раз в том самом виски, выпитом с Энтони Хоупом.
Будем надеяться, что ему это тоже помогло.
Глава 9
Спустившись утром на завтрак с Хлоей, не без удивления заметила, что о вчерашнем “разговоре по душам” на кухне уже ничего не напоминает.
Даже бодрый вид хозяина дома, в данный момент как раз перемешивающего что-то в кастрюле, будто подтверждал, что не он вчера выпил в одно лицо полбутылки виски. Энтони выглядел жизнерадостно, если это понятие, вообще, было к нему применимо. Скорее, он пытался таким выглядеть.
Я усадила Хлою в стульчик и приготовилась заварить ей кашу, когда мерное течение жизни в доме было прервано громким и очень хриплым кашлем.
Резво обернувшись на звук, я встретилась взглядом с одним из работников фермы, Карлосом. Тот стоял в дверях кухни, издавал хрипящие звуки и вид имел далёкий от здорового: покрасневшие и натертые крылья носа, слезящиеся глаза, бледная кожа и сухие губы.
– Кажется, я не смогу выйти сегодня в поле, – доложил он и оглушительно кашлянул.
Несколько долгих мгновений я смотрела на мексиканца, а уже в следующие подхватила Хлою на руки.
– Здесь же ребенок. Могли бы хоть рот прикрывать, когда кашляете! – высказалась раздраженно, запоздало ловя себя на мысли, что становлюсь похожей на одну из тех куриц-наседок, которые трясутся над своими цыплятами.