— Ты сама веришь в то, что говоришь? — спросил ровным тоном и с удовольствием отметил, как она сникла. Попал. — Лонк, я далеко не идеальный, но есть вещи, которые не то что не преступлю, но даже не подойду близко. На измены у меня аллергия с детства. Я был малой совсем, когда мама забеременела второй раз. А мой биологический… папаша заразил ее. Она потеряла ребенка на довольно большом сроке. Причину не знаю — то ли из-за инфекции, то ли на нервной почве. Это не суть важно. — Вадим замолк на минуту, собираясь с мыслями, после чего продолжил: — Когда она лежала в больнице, этот урод приводил домой своих бл@дей, думая, что я еще ничего не понимаю.
По лицу Илоны было видно, что ошарашил. Не знала она этого. Криво улыбнулся:
— Да, такое тоже бывает. А потому поверь — полигамией не страдаю. Но и от тебя не просто прошу, а требую такого же отношения. По-другому со мной никак.
— Ты меня так вычитываешь, как будто я в чем-то виновата. Вадим, это не ты с меня чужие волосы собирал, а наоборот, если помнишь еще. — Огрызнулась в ответ.
— Помню. Только объяснить не могу. Не знаю. Я пробухал практически всю ночь тогда. Мне не до бабья было.
— Отлично. А я, значит, теперь должна поверить на слово.
— У тебя нет выбора, Лон. Придется. Я бы с радостью предоставил любые доказательства. Скажи какие.
Илона недовольно поджала губы. Ситуация тупиковая. Выход возможен лишь на доверии. Они оба это понимали, просто Разумовский не побоялся озвучить вслух.
— Интересно, а если бы я на нервах исчезла на сутки? — бросила вызов и поднялась к закипевшему чайнику. — Ты бы потом сильно лояльным и понимающим был?
Вопрос-провокация заставил Вадика поменять позу. Малая умудрялась уводить разговор туда, куда он не хотел. Но и отмалчиваться не собирался.
— Лоночка, не забывай, что ты — женщина, а я — мужчина. И некоторые вещи для тебя недопустимы. Так уж заложено неписаными правилами нашего общества. — Услышав ее смешок, невольно нахмурился.
— Ах, правилами. — Процедила саркастически, сделав ударение на этом слове. — Мне все равно, что там диктует общественность. — Вдруг отчеканила, повернувшись к нему. — Если хочешь, чтобы я вернулась, запомни следующее — ты можешь задавать любые правила игры. И можешь позволить себе все, что угодно. Но они будут одни на всех.
Разумовский еле сдержал усмешку. Ой. Боевая какая. Несмотря на их муторные выяснения, ему почему-то было очень светло на душе. Вот она, на расстоянии вытянутой руки. Копошится в своей головке, выискивая заготовленные фразы. Нагнуть бы ее прямо сейчас, но рано. У них еще много есть чего сказать друг другу.