— Я не могу знакомить тебя лично с каждым заказчиком по работе! Как ты себе это представляешь?
— Этого и не понадобится.
— Меня не устраивает роль домработницы. — Насупившись, ответила Ила твердо, сложив руки на груди.
— Ты не будешь работать. — Заявил безапелляционно с нажимом. Докурил и с силой раздавил бычок в пепельнице.
— Буду.
— Малая, угомонись, пожалуйста. — Попросил так, что у Илоны волосы зашевелились. — Принципиальность хороша при визите в ЖЭК и ей не место между близкими людьми. Хочешь сахарную жизнь? Научись гибкости.
— Я не поеду с тобой в Вильнюс.
— Еще не поняла, да? Мой лимит терпения ты выкачала за эти полтора месяца, а потому я больше не предлагаю и не спрашиваю. — Перевел взгляд на ее бокал и кивнул. — Пей.
— Вадим. Мне твои пятизвездочные лубриканты не нужны. Секса у нас больше не будет. — Выдала на нервах и чуть за язык себя не укусила. Ощущения были точь в точь, как в разговоре с Дубовым, когда про баню ляпнула.
Разумовский снисходительно ухмыльнулся. Потянулся к дальнему углу стола, где лежали пакеты, и, ухватив двумя пальцами черный, небольшой, подтянул к себе.
— Лапуля, ты что-то путаешь. Спиртное — это смазка для твоего мозга, а лубрикант выглядит иначе. — И с этими словами достал небольшой тубус синего цвета. Поставил его рядом и повернул к ней названием.
Черт-черт-черт! У Илы перехватило дыхание и в одну секунду зашумело в голове. Мам-ма! В памяти тут же всплыла ночь, после свадьбы брата. Ее скулеж и его: — «Терпи» — повторяемое ей на ухо. В груди стало горячо.
— И не мечтай. — Отрезала, глядя бесстрашно ему прямо в глаза. Это был вызов.
— Лоночка. — Он вдруг резко подался вперед, заставив ее непроизвольно отдернуться. Проиграла. — Я никогда не выпрашиваю секс. И ты исключением не станешь.
Ну да. Это она прекрасно помнила. Не выпрашивает. Нагибает силой. Грубый бурбон!
— Изнасилование наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет.
— Изнасилование, это когда женщину дерут без ее желания, на сухую. — Вадим откинулся назад и достал еще одну сигарету. Прикурил. — Мы сошлись, Малая. Не бойся. Признайся сама себе, что тебя это заводит. — Сделал две неспешных затяжки. — Как думаешь, почему бабушка Поля не ушла от деда Георга? Спина в шрамах, а она всю жизнь в рот ему заглядывала. Помнится, даже за стол без его одобрительного кивка не смела сесть.
Лона ошарашенно хлопала ресницами, не в силах ответить. Вадик усмехнулся.
— Все просто. Он — дом, она — нижняя. Их сцепка была очевидной, для понимающего человека. А еще они приняли себя, что и обеспечило долгую и счастливую жизнь, несмотря на недоумение и ужас окружающих.