Девушек, после того, как они сняли верхнюю одежду, усадили за стол, накрытый красивой скатертью, тут же жрицы стали приносить и выставлять на стол блюда, и на вид, и по запаху очень аппетитные. Наевшись сытной, вкусной пищи, гостьи стали клевать носами, сказалось, видимо, то, что они замерзли по пути в обитель, а также внезапная и непонятная разлука с мужьями, заставившая их переживать и нервничать.
Ясну и двух ее спутниц отвели в небольшие, уютные комнаты, где их ждали кровати с мягкими, теплыми перинами и одеялами. Вот в этих комнатах они и жили уже две недели.
Целых две недели в неизвестности, постоянном изматывающем, томительном ожидании хотя бы вестей от мужей. Но за это время никто не приезжал в обитель. Она находилась далеко от какого-либо поселения, к ней вела узкая просека, вырубленная среди бескрайнего, густого леса. Зимой эта дорога заносилась снегом, и подъехать было трудно даже на санях. Жрицы еще осенью делали запасы, чтобы протянуть до весны, когда можно будет наведаться в ближайшее село или к ним приедут с провизией. Но, судя по тому, как сытно и разнообразно питались в обители, никто и не думал строго экономить на еде. Значит, запасов хватает и голод им не грозит. Но обитель жила не только привозимыми продуктами, большей частью овощами, мясом, молоком жрицы обеспечивали себя сами. Выручали и собранные в лесу за лето и осень грибы, ягоды.
Ясна не так себе представляла жизнь в обители, она думала, что в мрачных, сырых, холодных кельях, жрицы бьют поклоны богине, едят только сухой хлеб и пьют сырую воду, ну, в крайнем случае, квас. А действительность оказалась иной. Жрицы с утра до вечера были заняты работой, которой хватало в большом хозяйстве, ели и пили сытно, жили в уютных, теплых комнатах. И не так уж редко в доме и на улице звучал смех. Конечно, были и посещения храма, и круглосуточно там кто-либо находился, молясь, прося прощение и вознося благодарность богине. Но эти бдения жрицы проводили сменяя друг друга, а остальное время от службы они жили простой жизнью, обеспечивая себя и обитель необходимым.
Гостьей не заставляли участвовать в наведении порядка, готовки еды и уж тем более ухаживать за многочисленной живностью. Даже в их комнатах прибирались жрицы, девушки только спали, ели, гуляли, впрочем, немного и недолго, так как стояли морозы, занимались рукоделием, читали, библиотека в обители оказалась разнообразной и многочисленной. А еще они безумно скучали по мужьям, беспокоились о них, безвестность приводила их в отчаянье. Жены волеронов оказаались симпатичными, общительными, но внешне противоположными, невысокую, синеглазую блондинку звали Злата, а высокую, кареглазую темно-русую девушку Мира. Держались Ясна и девушки вместе, много времени проводили в разговорах о волеронах, делились о том, что знали о них. Оказалось, что больше всех знала Ясна, и она посчитала нужным рассказать все. И не только то, что знала, но и поделилась своими подозрениями и предположениями. Правда, Ясна не стала посвящать нежданных подруг в подробности своей семейной жизни. Удивительно, но девушки стойко перенесли все, то страшное, что узнали от Ясны. Они были влюблены в своих мужей, верили им, получали от них только любовь и ласку и не хотели видеть в них неведомых зверей. Но все же мимо них не прошли тени тайн волеронов и девушки верили Ясне. И еще всех трех объединяло то, что у них не было детей. Если Ясну Амьер заставлял пить зелье, то мужья ее невольных подруг уговаривали пить зелье, объясняли им, что с детьми надо подождать, но они у них будут, может даже и скоро. И им не грозили прервать беременность.