По лобовому стеклу стекают юркие и прозрачные струйки воды. Они какие-то нервные. И из-за них почти не видно освещённую фонарём дорогу.
- Лер, - произносит Влад., - единственное условие - быть мне верной. Больше ничего. Это было так трудно?
- Да, - отвечаю я. И добавляю эхом: - Было трудно.
- Почему?
- Потому что я перестала чувствовать себя живой.
Мне трудно говорить. Я боюсь прогневать его. Но понимаю, что моё молчание играет против меня.
Теперь молчит и он. Я уже даже начинаю к этому привыкать. Мы просто сидим в машине, думаем каждый о своём и молчим.
- Как думаешь, - спрашивает он, - пришло время разорвать наш контракт?
Эти слова кнутом стегают по мне. Каждое причиняет боль. Ещё до того, как он задал вопрос, я поняла, о чём он будет. Это просто логично. Я сделала всё, чтобы контракт был расторгнут.
- Я не знаю, - куснув губу, тихо отвечаю я. - Просто не знаю и всё...
- Зачем ты со мной?
Я поворачиваюсь к нему. Он смотрит мне в глаза. Взгляд усталый, вымотанный. Видно, что ему тяжело. Сколько бы он не цеплял на себя брони. Видно.
Я много могу сказать. Но в то же время - сказать не могу ничего. Все слова кажутся то ли лишними, то ли глупыми, то ли какими-то жалкими оправданиями и попытками зацепиться за привычный комфорт. Не душевный, нет. Но тот, без которого станет однозначно хуже. И я это хорошо понимаю. На душе, как ни крути, в случае разрыва наших отношений, лучше не станет. Я слишком сильно привязана к нему. Слишком сильно завишу. Больше, чем способна признаться себе самой.
- Ты оставляешь без ответов мои вопросы, - говорит он. - Возможно тебе нужно время, чтобы собраться с мыслями. Пойду покурю.
Прикрываю глаза. Слышу, как, сначала впустив прохладу, тихо и мягко хлопает дверь. Я остаюсь в машине одна.
Проблема не в том, чтобы собраться с мыслями. А в том, что сложно быть открытой, общаясь с закрытым человеком. Сложно говорить искренне тогда, когда присутствует страх. Страх того, что скажешь что-то не то и это ухудшит ситуацию. В такие моменты легче молчать. Хотя я прекрасно знаю, что молчанием я ничего не решу. И не исправлю. А можно ли вообще тут что-то исправить? Если у него и была раньше хоть какая-то степень доверия, то теперь откуда ей взяться? Я - бывшая эскортница. Мне нельзя верить. В его глазах я снова повела себя, как блядь. Вот и всё. Горбатого могила исправит. Ничего не поделать. Вопрос только в том, трахать ли меня дальше. А может я совсем не понимаю его.
Он возвращается минут через пять. За это время я успеваю передумать о многом. Вспомнить всю нашу историю и всю историю с Данилой. И мне кажется, что теперь я понимаю лучше. Но, возможно, мне это только кажется.