- Пить!
Прора махнул рукой, и слуга побежал за водой. Тем временем комтур сбросил с себя плащ и начал отстегивать ремешки крепления панциря. Доспех бросил на пол, а вместе с ним пояс и позолоченный меч. Крестоносец молчал, а окружавшие тоже молчали, не понимая, что делает немец. Оставшись в кафтане, он подошел к двум кнехтам, вытащил у них мечи из ножен и примерил – они были одинаковыми. До Проры дошло до первого и, выдув губы, он с издевкой бросил в сторону Бильгена:
- Хорошо ты сказал, что это храбрейший из Ордена, вот только не прибавил, что полоумный, потому что, если дать Кейстуту меч, то и десятка Книпроде будет мало!
Возвратился слуга с водой. Крестоносец духом опорожнил металлическую кружку, обливая себе бороду, бросил ее за спину и сказал Бильгену:
- Открывай!
Тот отрицательно показал головой, сунул ключ за пояс и, расставив ноги, встал перед комтуром. С лица его пропала услужливая мина, слова он цедил резко, словно бил камнем о камень:
- Приказы были другие! У тебя, Книпроде, имеется приказ от своего брата и от старейшин твоего Ордена, у него, – указал на Зыбентея, - имеется приказ Ягеллы, у меня имеются свои рассказы, а у них, - указал Прора на слуг, - приказы от нас. Так что пускай каждый делает то, что ему надлежит! Ты должен задавить Кейстута!
- Молчи, подлый! – крикнул комтур, но Бильген все так же баррикадировал дорогу своим телом и своими словами:
- Рыцарства ему захотелось, сучий потрох!... Не зайдешь ты туда с мечами, не будешь меряться со стариком, это тебе не турнир! Он убил бы тебя, а потом – и не подойти, разве что с самострелом, выставляясь на гнев князя! Возьми кнехтов и веревку, разве что руками справитесь, дело ваше, вот только…
Закончить он не успел. Книпроде молниеносным движением приставил ему кончик меча под подбородок и прошипел:
- Слишком много лаешь, пес. Одно движение, и я прошью тебе горло. Ганс!
Стоящий ближе всего кнехт подскочил, вырвал у застывшего Бильгена ключ из-за пояса и по знаку комтура открыл дверь.
- Присвети!
Кнехт снял факел со стены и сунул его в темноту камеры. Неожиданно он вскрикнул и с побелевшим лицом отступил назад. Все забежали вовнутрь, толпясь в двери, и остановились будто вкопанные. Под окном на привязанном к решетке серебристом шнуре от ферязи висело величественное тело князя Жмуди. Голова у него свесилась на грудь, ладони были стиснуты в кулаки настолько сильно, что казалось, будто бы слышен треск суставов. Через мгновение, тишину, разрываемую тяжелым дыханием крестоносца, нарушил Зыбентей, что-то бормоча по-литовски. Книпроде из всего понял лишь одно слово: Бируте, и повернулся к Бильгену с вопросом. Тот же, весьма вежливо, словно бы толко что между ними ничего и не произошло, пояснил: