Последствия разногласий, возникших по причине пурпурного серебра и раздирающих Польшу изнутри, проникновенно заметил придворный проповедник Зигмунда III, Петр Скарга. В проповеди "О домашнем несогласии" он с опережением на несколько сотен лет и с громадной точностью пророчествовал упадок и последующую неволю Польши:
"Придет посторонний неприятель, вцепившись в вашу смуту, и станет говорить: "Разделено сердце их, теперь погибнут", и не омешкает посвятить своего времени для своей мягкой, но для вас – злой тирании. Ждет того тот, который вам зла желает, и говорить станет: "Ну, ну, сейчас пожрем мы их, поскользнулась нога их, и никто отнять у нас их не может". И несогласие это приведет на вас неволю, в которой все свободы ваши утонут и в смех обратятся; и станет так, как говорил Пророк: "сделается слуга равным с господином, рабыня равной с хозяйкой своей, и священник – с народом, и богатый – с бедным, и тот, кто купил имение – равен с тем, что его продал". Ибо все, с домами и здоровьем своим в неприятельские руки попадать станут, подчиненные тем, кто их ненавидят. Земли княжества крупные, которые с Короной соединились и в единое тело с ней срослись, отпадут, и разрыв этот вынужден из-за раздора вашего (…). И станете вы, будто вдова осиротевшая, вы, что другими народами правили. И станете на посмешище и оскорбления неприятелям своим (…). Станете служить врагам своим, как Святое Писание грозит: "в голоде и жажде, в обнажении и недостатке всяческом. И наденут ярмо железное на выи ваши"…".
Автор этих пророческих слов умер в том же самом 1612 году, в котором поляки угробили возможность объединения в единое целое Короны, Литвы и Руси под польским скипетром. И с этого момента начинается спуск к уничтожению. Польша съеживается и делается ничтожной, а рядом вырастает могучая, современная Россия.
Эту новую Россию начал выстраивать царь Петр Великий, а сокровищем его сокровищницы в "процессе грубого проникновения российских интересов в организм Речи Посполитой, цель которого заключалась в порабощении ее государственных сил" (Юзеф Фельдман) было спрятанное в Жмуди "серебро Убуртиса". А как еще можно было бы объяснить, что в Польше, начиная с XVII века, поколение за поколением магнатов и целые генерации шляхты позволяли продать свои души Петербургу, и, устами провозглашая "любовь к отчизне", делали все, чтобы отчизну эту ослабить и отправить в неволю. Пока "молчащие псы" набирались из пешек, все это не было таким уже угрожающим. Но с тех пор, как ними стали князья, принимающие решения о судьбах страны – все уже было предрешено. Уже при короле Августе II "царь Петр подкапывался под его трон с помощью своих приспешников, к числу которых теперь принадлежали наиболее важные сановники Речи Посполитой" (Фельдман). Мицкевич так говорил об этом: "Петр Великий организовал громадную разрушительную машину, начиная против Польши эту войну подстрекательств и подкупов, что стала прелюдией к насилиям его последователей (…). В одном можно не сомневаться, что российский кабинет всегда шел этим путем".