- Перестань притворяться! Можешь получить часть из того, что хотл украсть, если скажешь мне, где находится Рыбак.
Один глаз нищего вернулся в правильное положение. Он раскрыл спекшиеся губы.
- Нету тут ни рыбаков, ни рыб. Ищи их на Всле.
- Дурачок! – не сдержался паж. – Я не враг, знаю Рыбака, и Рыбак меня знает. Это он и сказал мне искать его здесь.
Второй глаз тоже встал на свое место. Мальчишка повнимательнее пригляделся к Туркулу, словно бы проверяя правдивость слов чужака. Потом вытянул ладонь верхом книзу.
- Как же, как же! – заявил Туркул. – Сначала скажи: где. А еще лучше, проведи меня туда, а то я опасаюсь, что ты мне соврешь.
- А что я получу?
- Вот это.
Паж показал пацану две монеты вместо трех, зная, что двумя никак не обойдется. Нищий поднял вверх четыре растопыренных пальца. В ответ паж поднял свои три. Договорились!
Совершенно неожиданно начался дождь. Вдвоем они переходили улочки, охваченные проливным дождем, пригибаясь под стенами и перескакивая от одной подворотни к другой. Все казалось мертвым, словно бы за этими стенами не было никакой жизни. Но во многих узких, словно бойницы, окнах паж замечал застывший глаз, уставившийся на его лице: внимательный, подозрительный, таинственный и молчаливый. Они прошли под обветшавшими аркадами и очутились на небольшом дворике, заваленном всяческим мусором, кучами сырых досок и бочек со сбитыми обручами. Парень приказал Туркулу ждать, а сам побежал к двери, с древесины которой пластами сходила вишневая краска, и постучал каким-то секретным кодом. Двери раскрылись на узенькую щелку. В барабанящем дожде паж не мог уловить перешептывания, но когда нищий вернулся и вновь протянул раскрытую ладонь, деньги ему дал.
Открывая дверь, паж услышал характерный щелчок взводимого пистолетного курка, и, прежде чем в полумраке заметил человека, должен был ответить на заданный агрессивным тоном вопрос, чего он здесь ищет. Он пояснил. Угреватый толстяк, в пальцах которого кавалерийский пистолет казался детской игрушкой, провел его в задымленную комнату, после чего приоткрыл большую тряпку, исполнявшую роль занавеса, и крикнул в глубину дома:
- Рыбак, к тебе второй гость! Если на одного будет много, так я на месте!
Запушенный толчком через порог, Туркул очутился в комнате с низким сводчатым потолком, меблировка здесь состояла из железной койки, нескольких деревянных табуреток и корявого стола. За столом сидели двое. Одним был старый нищий, уже знакомый пажу. Второй мужчина был молодым, он был настолько изысканно одет в черное и белое, что даже в окружении короля Туркул нечасто видел подобного рода элегантность; он привлекал взгляд, слово пламя в темноте: юноша будил восхищение, поскольку был красив; и громадное удивление, так как совершенно не соответствовал этой норе. Юноше могло быть лет двадцать с небольшим, но правильные черты его лица с римским носом и выдающимися губами, вокруг которых чернела чужеземная щетина, делали его старше. Оплетенная черной шелковистой тканью и увенчанная того же цвета бантом коса парика спадала на смолисто-черное бархатное платье орлеанского покроя с бриллиантовыми пуговицами и малозаметной, морской вышивкой на манжетах и воротнике. Под длинным, узким в поясе жилетом из атласа цвета черного дерева, простеганным серебристыми нитями, видна была батистовая рубаха с жабо и манжетами из самых дорогих, снежно-белых кружев. Белыми были и его рациморовые