— Мои лежат в сумке, а эти для тебя и Асфи.
В груди и животе на миг полегчало, будто землю выдернули из-под ног, а для вдоха понадобились усилия. Я отшвырнул браслеты ему под ноги, и стало немного легче.
— Выбрось их.
Он не двинулся с места.
— Забери! Сейчас же, — тихо потребовал, и он выполнил приказ, поднимая с земли плетения.
— Они забудут о нас, ты этого хочешь? — выпрямляясь, произнес он. — Забудут. И это будет правильно, потому что мы ничего им не оставим. Ничего не можем дать, ничего не можем обещать.
Наглец заходил от дерева до навеса, собирая сапогами пыль с протоптанной земли. Хотелось заткнуть его, но что-то останавливало. И я продолжал слушать.
— Мы отнимаем их время, пользуемся их добротой. — Он сжал кулаки, оскалился, хвостом хлестнул по столбу. Быстро приблизился ко мне и, глядя в глаза, спросил: — Как часто она благодарит тебя?! Ублюдка.
Вцепившись, в веревки гамака, сказал:
— Говори о себе.
— А чем мы отличаемся, Вольный? — отступил он, тихо посмеиваясь. Развел руками. — Духи! Чем мы отличаемся?! Я видел твою реакцию на слова Вестницы. Она знает о жадности и голоде, но ты не говорил ей. — Покачал головой. — Не говорил, потому что там, — указал в сторону поселения, — слушая ее, ты испугался и разозлился на меня. У Вольных один завет на всех.
— Видимо, один, — согласился я.
Почему злость отпускает? Откуда черпает силы усталость?
— Точно один, — нахмурившись и вновь заиграв дротиком, кивнул Ромиар. — Ты знал, что она вестница? Знал, и поэтому подарил ей Единство.
— Нет, — зажмурился, пережидая красные вспышки в глазах. — Нет.
— Не знал? — удивился Вольный.
Она не вестница.
«Пожалуйста, пожалуйста»…
Духи Фадрагоса, пожалейте ее, найдите другую жертву.
Ветер шумел травой и листвой, успокаивал, но птицы раздражали.
— И что ты чувствуешь сейчас? — тихо спросил Ромиар.
О сапоги что-то ударилось. Я открыл глаза и вновь увидел плетения.
— Ты приказал выбросить их — я выбросил. Можешь потоптаться.
Он шагнул назад, а затем быстро направился к поселению. Когда отошел метра на три, я громко спросил:
— Зачем тебе это?
Ромиар остановился, обернулся. Серые губы были сжаты, а возле носа залегли морщины. Он ненавидит нас и ничего не может с этим поделать. Тогда зачем это все? Что-то планирует?
— Если Елрех согласится, то ближайшее полнолуние мы проведем возле священного кольца. Наш с ней обряд состоится, потому что ты разрешишь.
Сумасшедший. Я запрокинул голову назад и из-за солнечного света, проникающего под листву, сощурился. Что фангра наговорила Вольному, раз желание стать ее мужем настолько сильное? Мы умрем, и поэтому обряд бессмыслен, но если ему так приспичило, то пусть потешится.