Эрид чувствовал себя незащищённым, к тому же, новое тело оказалось донельзя хрупким. Он уже заметил ссадины у себя на коленях и то, как впиваются в ступни осколки камней. Сделав шаг, драконыш упал. Встал, прошёл пару метров и упал снова. Другие драконы имели возможность попрактиковаться в более раннем возрасте, когда суставы гибче и можно быстро научиться управлять ими. К тому же, они не изнуряли себя голодовкой.
Он нагнулся к воде, с замиранием сердца готовясь познакомиться с собственным лицом. Озёрная гладь показала Эриду мальчишку лет девяти — растрёпанного и чумазого, с большими впалыми глазами и синяками под ними.
Чуть поодаль от берега под водой чернели водоросли. Стоило достать их на поверхность, и через час они высыхали как солома, но не теряли прочности. Из этого сомнительного материала Эрид соорудил одежду, по привычке орудуя больше зубами, чем руками. Получилось вполне сносно. Новое одеяние напоминало погрызенный мышами холщовый мешок с отверстиями для рук и головы.
Потом он всё-таки поймал себе рыбу, чуть не утонув и дважды едва не свернув шею. Мальчик съел её сырой. Затем попытался проследовать по прямой линии в сторону пустоши, на которой резвились драконы. Ноги заплетались и колени норовили подогнуться. Запнувшись об очередной камень, Эрид взвыл и швырнул его со всей силой, какую только позволили практически отсутствующие мышцы. Булыжник отлетел недалеко, но — мальчишка застыл на месте, сомневаясь, что ему не померещилось — в окружении какого-то сияния. Фиолетовые вспышки треснули и тут же погасли, но Эрид был уверен: их источником был он. В пальцах слегка покалывало, от ногтей исходил чуть уловимый запах гари.
Он тряхнул головой и упрямо побрёл в сторону общего сборища. Ему было страшно оставаться одному. И плевать, что там его наверняка снова ждут насмешки, для которых поводов теперь гораздо больше. Взять хотя бы то, что при попытке вернуть привычное для себя обличие, мальчик в очередной раз упал и почувствовал дурноту. Но стоило ему смириться и прекратить эти потуги, как его тело ни с того, ни с сего принялось трансформироваться из одной формы в другую, чередуя человека и зверя, подводя мозг к последней грани безумия. Со стороны оно, ясное дело, выглядело комично: Эрид падал, взмахивая руками, а в следующую секунду обнаруживал на их месте крылья; разбитые колени больно врезались в острые и скользкие булыжники, а не успевшие исчезнуть когти царапали ладони. Периодически из этого живого, противоречившего всем законам биологии клубка, вылетали фиолетовые молнии. Это было похоже на беспорядочный вихрь, сумасшедший аттракцион. Ребёнок не хотел ничего иного, кроме как освободиться от власти собственной магической природы. Пусть даже для этого потребуется умереть. Он малахольно соглашался и на это.