Атлет не упрекал Анну. Он просто обходил её десятой дорогой, когда была возможность, а его отношения с Рамоном и Ильдой стали прохладными. «В этом их вина» — думал он. «Нечего было приводить в их цирк эту мещанку». Теперь Силач всё чаще пил один. И размышлял.
Самозванка всё понимала. Она сама предложила решение: разработать интересный номер. То, с чем они до этого выступали, было построено на том, что оба выполняли почти одни и те же действия: Силач таскал штанги и раскалывал чугунные горшки, а потом появлялась Анна и проделывала как минимум половину тех же приёмов. Мужчина честно выслушивал все предложения, но понимал, что всё это обречено на провал. Понимала и девчонка. Но белобрысая стерва продолжала делать вид, что всё хорошо, с безмятежным лицом отбирая его заработок. Это был крах, позорный и неестественный.
Силач хотел бы решить эту проблему одним точным ударом. Но всё не мог собраться с духом, да и рассчитать так, чтобы не попасть под подозрение было не просто. Однажды Агата пробиралась между деревьев, приживая к груди охапку хвороста. У девчонки оказалась феноменальная неспособность ориентироваться в пространстве. Она бы даже в чистом поле заблудилась! Выросший среди металла и труб человек бессилен на дороге — тут ему не помогут обширные знания истории и астрономии, которые будто невзначай демонстрировала Анна.
Можно было ударить по голове и зарыть в канаве, и обставить дело так, будто бледнолицая овечка сама потерялась.
Но в тот момент он попросту не догадался. Силач вертел в руках увесистое бревно, которое волок к общему костру, чтобы сделать из него удобную скамью для полудюжины человек. Что-то нехорошее в его взгляде подсказало замершей Анне, что ей следует как можно быстрее уйти на звуки голосов. Вцепившись в бревно с такой злобой, что побелели костяшки пальцев, Силач шагнул вперёд, и девчонка немедленно поддалась инстинкту самосохранения.
Нет, вероятно, он бы ничего не сделал. Силач не знал, он не ручался за себя. С каждым днём атлет всё больше и больше напрягал мозги, хотя это занятие не было привычным для него. Возможность закопать девчонку в лесу ещё долго может не представиться, да и руки марать не хотелось. А ведь всякое бывало прежде. Парочка грабежей, одно изнасилование и нож в груди подельника, который собирался заложить его — но совесть неизменно дремала на протяжении долгих лет. Позже Силач остепенился, нашёл хорошую работу и никому жить не мешал, напротив даже — помогал по мелочам. Ну а теперь? Убийство малолетки? Ради такого случая совесть могла и проснуться. Могла отравить сны, как отравляла его жизнь эта девица.