Сколько времени прошло того с момента, как девушка очутилась здесь? Вроде, около недели. Она сбилась с точного счёта на пятый день, отсутствие сна отчасти было этому причиной. Солнце монотонно сменялось луной, а студентка всё наблюдала за прошлым, бесплотной тенью скрючившись на скамье.
После массового стояния у выжженного пятна в огороде, люди в фуражках больше не приходили. Да было бы и зачем — тут ни денег, ни бархата, ни бронзы. Этот эпизод просто стёрся, никто о нём не говорил, да и сама Ада почти забыла о цели визита тех незнакомцев. Что ей хорошо запомнилось, так это ткань чужого рукава, которая не сминалась под её пальцами.
***
Женщина бросила огрызок на землю, последняя выжившая курица подбежала и схватила его. Смешно перебирая лапами, она так улепётывала со своим трофеем, будто боялась, что кто-то позарится на эдакое сокровище.
Женщину звали Надежда. Это имя к лицу всем представительницам прекрасного пола — от юных и робких девочек до матёрых баб, но вот ей оно не шло. Может потому, что в этом человеке надежды не было ни на грамм, как и хоть какой-нибудь завалящей любви. А вот вера как-то затесалась — обречённая и такая унылая, что впору вспомнить древний Вавилон: его жители верили, что души после смерти питаются тиной и пылью.
Ада потащилась за сарай и там, вынырнув из-за угла, напугала курицу. Птица её, может, и не видела, но чувствовала присутствие постороннего на захламлённом дворе. Поначалу Аде просто нравилась шутка, это скрашивало скуку, которая нет-нет, да заявляла о себе. Но со временем пернатая мумия стала единственным напоминанием о том, что когда-то девушка была чем-то большим, чем призраком.
Жизнь людей, населявших этот дом, оказалась простой и серой. Каждый день они работали и скандалили, по выходным — гнали самогон.
Старик не часто слезал со своей лавки, питался редко. Он был худым, плохо, как и все здесь, одетым, но зато чисто выбритым. Ада никогда не разбиралась в медицине, но больным он совсем не казался, лишь старым и измождённым. Скорее всего, он просто не видел особой нужды в каких-то действиях и терпеливо доживал свой век, время от времени принимаясь за домашнюю работу. Каждый день по нескольку часов честно колол дрова, грязной тряпкой протирал пол, готовил жидкий картофельный суп и подгоревшие, но вкусно пахнущие пирожки с трёхлетним повидлом — когда-то здесь был обильный урожай яблок. Кряхтя и неразборчиво матерясь, он делал то, что считал правильным, хоть и не видел в этом ни малейшего смысла. И никогда не жаловался, в отличии от дочерей. В середине дня мужчина выходил на поросший сорняками огород, занимающий маленький участок на холме, и чего-то там копал. Земля — твёрдая и обветренная. Одна треть урожая на ней погибала, не успев вырасти, на вторую без смеха и смотреть было нельзя. И только малая часть шла в пищу.