А вот куры были в ужасе. Бегали и орали как твари.
Когда антураж жилых пространств надоедал, Ада отправлялась на природу. Много времени она проводила, просто сидя на холме среди травы и диких цветов. Она понимала, что земля довольно мёрзлая, но не чувствовала этого. По утрам девушка собирала росу кончиками ногтей, вечером следила за продвижением туч, а ночью — глядела на луну и не могла оторваться. В тёмное время суток и на рассвете власть фотографии ослабевала, взаимодействовать с материальными предметами становилось чуть проще. Днём всё снова делалось туманным. Аде иной раз было совсем не по себе и, чтобы отвлечься, она принималась петь своим глухим, хрипловатым голосом.
Время от времени ей казалось, что за ней наблюдают, и при этом отнюдь не коты. Но это было исключено. С первого дня, как девушка невольно поселилась на старинной улице, она не допускала даже мысли, что здесь могут быть и другие, такие же как она. Ада упрямо не хотела в это верить, как будто чудеса могли произойти только с ней одной. Наверное, это эгоистично — считать себя единственной избранной. С другой стороны, начни она кого-нибудь искать, то разочарование оказалось бы чрезмерным. Не то чтобы девушке так уж хотелось компании. Но дни шли, и постепенно одиночество давало о себе знать.
В лес она заглядывала часто, но недалеко — в пределах сотни метров или около того. Природу Ада любила, но у девушки был топографический кретинизм первой степени. Она боялась, что заблудится, и никто не поможет ей найти дорогу назад — ведь люди теперь не слышат и не видят её. Можно было увязаться за кем-нибудь следом, но как назло, никто не рвался собирать грибы или устраивать пикник в такую-то погоду.
Ада ненавидела свою нерешительность. Не знать, что таится там, в трёхстах метрах, обидно, а в лесной чаще пели птицы, заманчиво, будто сирены. Заросли и дебри притягивали Аду, ей хотелось трогать руками мох, вдыхать запах умирающих листьев. Ничто не умирает так красиво, как они… К тому же с недавних пор её не страшили ни колючки, ни дикие звери, ни притаившиеся злодеи. И даже призраки были нипочём: теперь она сама одна из них.
Как жаль, но девушка не могла решиться зайти в самую чащу из-за глупой боязни потеряться.
Приходилось довольствоваться холмом, палисадниками и огородами. На опушке леса тоже было, на что посмотреть: сюда долетали певчие птицы, а под ногами мелькали ящерицы. Прекрасные создания, Ада восхищалась ими почти так же, как и змеями.
Ещё от похода в лес останавливало одно воспоминание. В день её, если можно так сказать, прибытия — когда страшный грохот огласил окрестности, и народ собрался вокруг пепелища, — она заметила след, идущий в глубь леса. Люди стояли под гипнозом и не обратили на внимания, а вот Ада увидела сразу. Возникло стойкое убеждение, что «это» — нечто совсем иное, даже более странное, чем она сама. Хотя и не таит прямой угрозы — теперь некоторые вещи девушка просто знала.