— Я просил тебя только об одном, Брайан… Я тебя даже умолял… Дай мне дожить год в Тарлей и, как завещано предками, умереть под гербом Белого рыцаря в своей постели. Но ты нетерпелив… И Боги накажут тебя за эту спешку, вот увидишь. Сурово накажут!
В ответ на грозное предостережение Кантар подскочил с места и, путаясь в долгополом одеянии, визгливо проверещал:
— Но ваша женщина молчит, сеньор! Не признать ли нам ее молчание, как горечь собственной вины? Мне не требуется более доказательств - печальная истина очевидна. И властью данной мне Высоким Храмом, я признаю вашу супругу мерзкой ведьмой и блудницей! Во всеуслышание заявляю, что лишь тяжкие страдания помогут обрести свет и покой ее заплутавшей душе.
От такой пламенной речи Марина опустилась на ступеньку лестницы и прижала холодные руки к необычно горячим щекам.
«Ничего себе заявление! Без суда и следствия еще костерочек прямо во дворе разложите и поджарьте меня, как индейку на Рождество. Вот тебе и сказочка… вот тебе и Дэриланд...».
Обстановка была накалена до предела, кое-кому из гостей уже мерещились багровые всполохи пламени, пожирающие белую женскую плоть. Но у порога холла вдруг раздался громкий чуть хрипловатый возглас:
— Не слишком ли вы торопитесь с приговором, Храмовник?
У открытой настежь двери стоял высокий худощавый мужчина в заношенной одежде с объемной сумой через правое плечо. Волосы его были, наверно, когда-то совершенно белыми, а сейчас имели желтоватый оттенок, спускаясь грязными прядями до плеч.
Алонсо немедленно узнал в госте того самого путника, что суетился возле опрокинутой повозки. Не собирается ли он предложить свой товар в замке… Сейчас не время для забав.
Мельком взглянув на засаленный кафтан незнакомца, Кантар скорчил кислую физиономию и уныло проворчал:
— Если ты пришел просить подаяние, то жди у ворот, нищий… Кто позволил бродяге заходить в дом? Хотя эту обитель разврата даже нельзя называть домом. Всеблагой наш отец давно оставил его, а на святое место явились демоны похоти и бесстыдства. Прочь, оборванец! Когда разберемся с потаскухой, получишь пару медных монет во спасение черной души.
Марина ахнула и схватилась за перила лестницы так, что треснуло старое дерево:
— Нет, это возмутительно! Это махровое средневековье какое-то, уму непостижимо! Да за что же вы хотите меня наказать? С чего вы взяли, что я погрязла в пороке? Мы с Никосом любим друг друга, мы живем дружно и никому не мешаем, чего вы к нам привязались, как осы на мед слетелись? Нужен Тарлей? Так вы его получите, господин Брайан, я вам обещаю. Если с Никосом случится несчастье, я не буду претендовать ни на какие права, я тотчас уеду…