Я молча смотрю, как прыгает стрелка спидометра, пока мы то тормозим на светофорах, то снова набираем скорость. Если вдруг вскроется, что и предыдущие тесты были подделаны, то я вот начну сомневаться, что жена Садаева действительно покончила с собой таким образом.
— Думаешь ты очень громко, цыпа. Если там подделывают тесты — то старое дело снова придется поворошить. Больно много смертей вокруг Садаева за такое короткое время. Одно хорошо: он теперь тебя будет охранять, как тигр. В тебе целых два наследника. Это ценная штука.
— Он требовал сделать аборт, — приподнимаю я бровь, — не очень похоже на желание сберечь двух наследников. Я сомневаюсь в твоих словах.
Машина тормозит на очередном светофоре и маньяк поворачивается ко мне.
— Рано делаешь выводы, мать близнецов. Рустам считал свою бывшую шлюхой, которая пыталась подсунуть ему чужого ребенка обманом. У вас похожие ситуации. Только с ней он был долгое время до ее беременности. Просто необременительные отношения, понимаешь? Потом она пришла и сказала, что случилась ошибочка. Подвело их что-то. Рустам и женился на ней, чтобы не пошли мерзкие слухи. Она неплохой бабой была. Тихой, удобной, даже милой. Ради подобной и исключение сделать можно, поступить по-нормальному.
— Но я-то… — открываю рот я, а маньяк машет рукой.
— Чего «но», блин? Ты приперлась и тоже заявила, что беременна от него. Ему крышу и снесло. Слыш, цыпа, я тебе тут больно много наболтал. Ты же не подведешь папочку и не ляпнешь что-нибудь Садаеву? Это дохрена конфеденциальная фигня.
Я поджимаю в ответ губы. Мне кажется, или эта маньячина начал испытывать ко мне дружеские чувства? С учетом того, что он умудрился залезть в мой рот языком в ту ночь, мне совсем не хочется с ним дружить. Не знаю, как так получилось, но от этого я чувствую себя грязной потаскухой, и мне жутко стыдно. Ходила до двадцати лет невинным цветочком и в одну ночь оторвалась…
— Я ничего не скажу ему. Успокойся, — произношу я и отворачиваюсь к окну. Маньяк тоже возвращается на свое место и машина плавно трогается.
— Рад слышать, цыпа. Ты расслабься. На самом деле Рустам очень добрый и чувствительный человек. Уверен, он раскаивается и плачет ночами из-за того, что тебе наговорил.
— Ты, — округляю я глаза, — прикалываешься сейчас?
— Да, я тебя наебываю, цыпа, — хмыкает маньяк, — у тебя просто больно кислое лицо, словно тебе лимонов в рот напихали. Улыбнись хоть. Садаев на самом деле дикое животное, запомни это и не лезь под горячую руку. Поэтому ты сейчас едешь не в башенки, как полагает принцессе. В другое место. Чтобы не случилось чего ненароком.