Поднявшись на первый этаж своего дома, я решил пойти в свой кабинет. Я хотел посмотреть, что она делает, а также провести время с Райли.
Все, что у меня осталось от нее, это наши записи, которые я сделал, когда она была здесь. Моя любимая — запись ее первой ночи со мной. Пока она спала, я отнес ее в Комнату Одиночества и сорвал ее сладкий цветок. Это был безупречно красивый момент, и мне было приятно знать, что я не забыл записать его. Райли была такой красивой и почти стала мне равной. Я никогда раньше не чувствовал подобного к жертве, но скучал по ее слезам, смеху, сопротивлению, мягкости ее тела на мне, когда мы смотрели телевизор. Я не хотел ее убивать, хотел оставить ее себе. Она должна была быть моей, но, как и со всем остальным в моей жизни, я облажался, потянув слишком сильно.
Тяжело вздохнув, я открыл дверь в свой кабинет и подошел к столу. Запустив руки в волосы, я просто сидел там. Мне нравится думать, что я не такой сломленный, как все думали, но также знал, что лгал себе каждый раз, когда у меня возникала эта мысль.
Наклонившись, я включил питание компьютера и снова откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. Приглушенный голос из книжного шкафа, стоящего у окна, заставил меня закатить глаза.
Когда компьютер включился, я подошел к шкафу и отодвинул его в сторону. Протянув руку, я взял небольшой фонарик, который держал на нижней полке, и присел перед импровизированной клеткой, которую прятал в стене за ним.
— Я думал, что мы поняли друг друга. Когда я закончу, ты получишь по заслугам, но сейчас должен молчать. Я не хочу, чтобы она знала, что ты здесь.
Оуэн сердито посмотрел на меня. Рана на его голове затянулась и кровь, которая так обильно текла из нее, залила его лоб и попала на изоленту, которой был заклеен его рот. Я восхищался его выдержкой. Он пробыл здесь несколько дней с прикованными над головой руками, истекая кровью, как я ошибочно предположил. Но больше всего меня интересовало, откуда он черпал силы, чтобы издавать эти звуки. Максимум, что я дал ему, была вода. Я не стал тратить на него еду и впускал в комнату лишь небольшие порции воздуха.
Он снова начал издавать свои приглушенные звуки и из чистого любопытства я просунул руку в клетку и оторвал изоленту.
— Да? — спросил я.
— Я сделал то, что ты хотел, Джекстон, — сказал он, тяжело дыша. — Я нашел эту суку и убедил ее остаться со мной наедине. Почему ты так со мной поступаешь?
Улыбнувшись, я вернул изоленту на место. Очевидно, Оуэн не понял. Дело не в том, что он сделал, как я просил, а в том, для чего его воспитали. Старик тренировал Оуэна примерно в то же время, что и меня. В каком-то смысле он был моим братом, но я мало нуждался в нем, поэтому, когда он нашел меня за несколько лет до того, как я взял Райли, я знал, что смогу убедить его в том, что однажды мне понадобится его помощь.