— Спасибо.
— Я бы на твоём месте не радовалась, у него настроение — дрянь.
— Учту.
И уже полностью игнорируя наличие ещё кого-то в квартире, иду к Димке. Он стоит в гостиной, рассматривая что-то за окном. Мне не видно его лица, но Милана была права, настроение у него дрянь: спина напряжена, плечи слегка опущены, в правой руке стакан с чем-то тёмным. Искренне надеюсь, что это его первая порция выпивки, иначе наш разговор рискует превратиться просто в пьяные разборки.
Стою в дверях и рассматриваю его. Высокий. (Но не выше Артура. Интересно, я всех буду с Кирсановым сравнивать или только через раз?). Крепкий. Широкая линия плеч и узкие бёдра.
Вообще Бодлер умеет производить очень мощное впечатление на людей и не только из-за своей внешности, хотя большой нос, тяжёлый подбородок, густые брови и пухлые губы очень тому способствуют. У Димы был характер: упрямый и пробивной. Если идти, то идти на пролом. Он с юношеских лет плевал на общественное мнение, что порой играло с ним злую шутку. Желание и умение брать своё через раз превращало его в капризного ребёнка, а характер и упорство зачастую граничили со стоянием вседозволенности.
Деньги, женщины, положение в обществе привили ему ложное чувство, что всё в этом мире подвластно ему. Что иногда превращало Бодлера в самодура и безумца, но на такие случаи у него был Сгорский и его команда, которые умели держать своего хозяина в границах разумного.
Но, несмотря на всё это, было в нём что-то такое… тонкое, ранимое и человеческое. Вполне вероятно, я просто романтизировала его, но Дима мне правда нравился. Мне было с ним легко и комфортно, и почему-то именно мне он позволял быть с ним на равных.
— Даже так, — выбивает меня голос Бодлера из собственных размышлений. Надо же, задумалась и не заметила, как он отвернулся от окна и теперь недовольно рассматривал меня, своим въедливым взглядом.
— Даже так, — соглашаюсь я с ним.
— Мила, ты — овца! — кричит он громко на всю квартиру, чтобы Артемьева услышала.
— Всё только для тебя, любимый! — возвращается ему ответ.
Видимо у меня в этот момент на лице отражается чувство отвращения, потому что Димка зло одёргивает меня:
— Что, неприятно?
Заставляю себя промолчать: «Лиза, ты пришла с ним сюда мириться, а не ругаться».
Дима одним глотком допивает содержимое своего бокала и убирает его, потом уверенным шагом подходит к дивану, садится на него, закинув ногу на ногу, а руки раскинув на спинке дивана. Всё было бы ничего, если б не взгляд — жадный и грязный. Дима рассматривал меня, словно я была какой-то уличной девкой, и не было все эти года никакой дружбы между нами. Захотелось даже платье натянуть пониже. Надо было в брюках ехать.