Нетрудно увидеть в этих трех точках зрениях определенный метод перехода к умопостигаемому не как к интеллектуальной схеме, а как к единственному экзистенциальному обоснованию отношений с непосредственно бытием. В итальянском Ренессансе этот же вопрос о трех небесах разбирал Марсилио Фичино.
Смещение от режима восприятия вещи к режиму существования самой вещи, часто происходящее в языке церковных гимнов, где, скажем «восприятием» называется «воспринятое», оказалось важно для развития всего богословия в византийском мире. Скажем, если слово «догмат», обозначающее учение, будет означать не только базовую систематизацию богословия, но и все выученное, все запомненное, то тогда богословие будет не только выводами из системы, но и способностью быстро, импровизационно создать систему из имеющихся знаний. Вот такая импровизация очень ценилась в богословских спорах: она показывала и вдохновение, и готовность непосредственно принять откровение и благодатную помощь, а не выстраивать принудительные конструкции на основе случайных источников.
Как пишет современный греческий философ и богослов Христос Яннарас:
«В восточнохристианской богословской традиции вопрос о знании Бога (как и человека, как и мира) ставится не как требование умственно-предметных определений, и потому не исчерпывается совпадением сознания с умопостигаемым предметом. Этот вопрос всегда – жизненно-этический призыв к восхождению в истину, превышающую природу личного существования. Логическое запечатление истины – лишь облачение, покров, покровительство со стороны истины, оказываемое пределам нашего знания».
Яннарас очень точно обозначил метод патристики:
«Здесь язык функционирует и образно, и логически, потому что сама логика этого языка упраздняет автономное употребление понятий».
Например, Бог оказывается одновременно постижим и непостижим, познание Бога оказывается одновременно достоверным и ничем не обеспеченным, и любое понятие о Боге может быть оспорено не смыслом, а самой структурой противоположного понятия. Патристика оспаривает другие христианские учения, «ереси» именно как попытку мыслить Христа слишком Богом или слишком человеком или как-то на основе обычных понятий соединяющим в себе Бога и человека, что оскорбляет главный предмет патристики – благодать, ставящую под вопрос сами привычные понятия, потому что благодатный дар никогда не станет вполне привычным. Как продолжает Яннарас:
«Преодоление условности наших слов осуществляется, главным образом, в употреблении противоположных, но равно санкционированных понятий, так, чтобы эти противоречия в языке не стали противоречиями самого нашего рассуждения. В текстах многих отцов церкви понятия часто взаимно уничтожают друг друга и одновременно меняют свой смысл на противоположный, чтобы стало возможным их преодоление, чтобы удалось, внутри понятийно-логических противоречий, преодолеть вызванное нашими привычками опредмечивание смыслов, и человек стал причастен выражению истины как важному для его существования, чтобы важна для него стала не только сама истина, но и ее выражение».