Как мы видим, Хайдеггер, подводя итоги развития новой европейской философии, замечает, что если в обыденном смысле «реальность» означает существование (реальность вокруг нас, что существует вокруг нас), то в философском смысле – не существование, а сущность. Другое дело, что философам, чтобы не было путаницы, приходилось называть эту сущность какими-то другими словами, такими как «возможность» или «абстракция». Для обыденности абстракция – что-то от него далекое, но математик или физик скажет, что это самая суть его или ее работы.
Для Хайдеггера существование есть отношение к бытию, и как только возникает это отношение, существование оказывается существенным, непосредственно вернувшимся к сущности. «Возникнуть» что-либо может только во времени, поэтому существование сближается у Хайдеггера с временем мира, а бытие – с отрешенностью. Заметим, что в средневековой философии, у столь ценимого Хайдеггером Августина, тоже говорилось о времени как единственном месте, в котором можно найти не только свои свойства, но и свое существование, скажем, почувствовав скоротечность времени.
По Хайдеггеру получается, что время уникальным образом участвует в бытии, раскрывает его или вообще указывает на него, приникает к нему, и эту уникальность участия нужно назвать «вот-бытием», «здесь-бытием» или «присутствием» (Dasein). Представим, что мы улетаем из какого-то города на самолете, самолет набирает высоту, и из окна иллюминатора мы видим опять весь этот уже полюбившийся нам город как одно большое присутствие. Об этом и говорил Хайдеггер, видя и в человеке, не только в мире, только один из вариантов такого «присутствия».
Хайдеггер заметил, что, пытаясь определить бытие, мы всегда попадаем в «герменевтический круг» – определение исходя из неизвестного, которое станет известным, только когда мы дадим определение. Бытие мы так и определяем, через то, что что-то есть, а чтобы понять, что значит «есть», надо определить бытие. В старой философии, начиная с античности, герменевтический круг завершался в аффекте удивления, которое еще называют метафизическим удивлением или метафизическим изумлением, или «великой философской страстью». Это удивление перед тем, что что-то есть, что вообще можно сказать «есть», несмотря на то что многое могло бы и не быть и мы не можем до конца усмотреть все причины, по которым что-то есть. Для Хайдеггера важнее другое, что бытие само сбывается независимо от того, видим ли мы его причины или нет, и «существование» – это не соответствие «сущности», а просто бытие бытия, когда оно вдруг начинает интенсивно присутствовать.