Серый рассвет. Нулень видел в мутное окошко, как вновь родился день. Пальцы хорошо слушались. А еще было холодно, но это даже лучше. Лишь бы не сыро. Библиотекарь знал, что книги боятся не только огня, но и воды.
На полу запекшаяся кровь и растерзанные трупы охотников. Старик невольно провел ладонью по губам. Кровь! Он стал-таки зверем, но особых эмоций такой вывод, как ни странно, не вызвал. Никакого сострадания или мук совести. Словно бы и не людьми были охотники, а животными. Нулень с удивлением заметил, что мысли стали теперь четкими, прозрачными, легкими.
Библиотекарь прошел вдоль полок, считывая корешки и указатели, уже не прибегая к помощи светляка. Стальные пальцы изредка касались мудрости веков. Никому теперь уже ненужной мудрости. Целые красочные миры ждут того, кто способен восхититься. Того, кому суждено войти в двери, за которыми есть море и солнце. Где звезды в темноте манят к себе в глубины космоса.
Ленивый жучок-оборотень уже совсем заснул и не давал света. Нулень взял колбу и впервые за много лет выбрался наружу, на улицу, под серое небо. День показался неожиданно ярким, слово сквозь серые тучи проступило столь знакомое по книгам светило. Библиотекарь вытряхнул светляка из колбы, прикрыл двери и отправился в поселок. Невидимый Нулень шел легко, без единого скрипа новеньких суставов. Старик в молодом теле оборотня. Нет, не старик. Все старики здесь, на территории. С рождения старики. Когда небо серое, как пыль, а пыль холодная, как снег. Когда ветер бывает очень сильным и не очень, но всегда холодным. Когда оборотень может убить, а может просто покалечить. Все одинаково. Маленький человек перестает удивляться, едва начав говорить. Перестает восхищаться миром, в котором родился. И становится стариком, борющимся за выживание.
В поселении было пусто. Невидимый оборотень под боком — слишком много для людей. В грязи валялись брошенные книги. Библиотекарь подобрал их, бережно стер грязь и сложил в стопку на бетонной плите. Люди ушли с самым необходимым. А в набор для выживания точно не входили тяжелые книги. Они всегда бросают их, когда уходят.
Вместе со всем своим скарбом, радостями и горестями, люди бредут по равнине. Надежда заставляет их замерзать, становиться добычей и превращает в зверей. И дает им сил. Кочевое племя.
Нулень прошел вдоль ржавых цистерн, постукивая каждую палкой. Пусто. Только ветер воет.
— Зря, Жрец, ты сотворил это. У тебя было вдоволь ветра, но ты предпочел кровь.
Пусто вокруг. Серое небо, серая земля, распахнутые люки домов… Библиотекарь вернулся к книгам. Он поднял стопку и отправился было к себе, но тут ему почудился в вое ветра деревянный перестук. Звук такой издают катки судна, несущегося по дороге. Давным-давно такими пользовались Разведчики. Нулень еще помнил те времена.