В германских государствах царила беспросветность. Эмиграция нескольких миллионов человек в НКР и УралСиб принципиально ситуации не изменила. Напротив, из писем эмигрантов становилось отчетливо понятно, что дай человеку волю, работу, или просто устрани несправедливые барьеры, и жизнь может сложиться совершенно по-иному. Фактор разделения на отдельные государства мало что менял в психологии немцем – многие из нынешних стариков родились, в конце концов, во времена, когда Германия еще не была объединена гением Бисмарка. И это не помешало ей тогда разбить все тех же французов, которые сейчас диктовали им каждый шаг.
Заговоры, политические проекты объединения под тем или иным флагом, партии «национального единства» возникали и жестоко пресекались властями по требованию всесильного соседа. В этой мутной воде рыбку пытались выловить многие. Не гнушались и прежние союзники Парижа. В Лондоне, например, прикладывали немало сил для того, чтобы внимание французов было привлечено именно к германским государствам. А тем временем зоны французских колониальных интересов неуклонно сокращались. Прежде всего это происходило на Ближнем Востоке. Правда и на британцев все сильнее поддавливали «кузены» из-за океана.
Так что нерешенных вопросов было много. Другое дело, что решать их путем глобального столкновения основные игроки все же опасались. Предпочтительным казался путь малых конфликтов и войн, под прикрытием которых можно было бы устроить небольшой передел мира. Этим путем и пошли.
Первой на призыв «слегка повоевать» откликнулась Польша. Планы польского генштаба были обширными: сначала слегка «подвинуть» Новую Киевскую Русь, затем ликвидировать Литву, ну и напоследок – оттяпать кусок от Восточной Пруссии. В идеале – государство «от можа и до можа». Получилось, однако, как всегда.
И, как всегда, другая сторона в этой истории была не без греха. Одной из причин этой войны все же был т. н. украинский крен в политике НКР. Тогдашний глава НКР практически сразу же после избрания заговорил об «исторической справедливости», необходимости воссоединения с «западно-украинскими братьями, томившимися под гнетом польского режима». Дальше – больше. Провокации на границе, взаимные обвинения, ноты протеста. Обстановка накалялась.
Решающую роль сыграло то, что доминировавшая в этот момент в Европейской политике Франция рассматривала Польшу как важный инструмент обеспечения собственной безопасности как в отношении германских государств, так и против возможного усиления русской политики, выразителем которой (вот парадокс!), французы видели в этот момент именно Киев. В результате Польшу накачивали современным оружием и техникой, французские инструкторы готовили польских офицеров и военно-технических специалистов. А французская армия, напомним, была в этот момент действительно сильнейшей в Европе. По аналогии и французское оружие, и тактика, и организация армии – все считалось лучшим.