Германов прекрасно понимал, что ни в одном из этих томов он не может найти текст таинственного секретного третьего приложения, но допускал, что среди этого обилия бумаг найдется какое-нибудь подтверждение того, что такое приложение действительно существовало.
Когда знаешь, что ищешь, следы находятся быстро. Первый признак того, что не все, обсуждавшееся на конференции в Версале в ноябре 1918 года, стало достоянием гласности, Германов обнаружил в протоколе вечернего заседания 12 ноября. В начале протокола заседания были указано время его проведения: с 15.00 до 21.40. Однако последнее из включенных в протокол выступлений завершилось в 17.35. Что же происходило потом? Речь, конечно, могла идти об ошибке в хронометраже, но Германов все же сделал первую зарубку в памяти.
Воспоминания победителей он помнил довольно хорошо, но все полистал их еще раз. Нет, здесь ничего не было.
Германские источники в его досье были представлены, в основном, публикациями в прессе. Воспоминаний члены германской делегации не оставили – хвастаться было совсем нечем, а с научной периодикой в Германии в конце войны было совсем плохо. Германов листал вырезки чисто машинально – газеты в таком деле не источник – но вдруг зацепился за заголовок: Германия разделена: на 20 лет? Автор статьи в далеко не самой уважаемой берлинской газете на следующий день после подписания договора комментировал его положения. В основном речь, естественно, шла о разделе страны – шок для немцев был колоссальный. И вот в последнем абзаце, подводя итог сказанному, автор патетически восклицал: мы опять разделены, дай Бог, чтобы только на 20 лет! Почему редактор вынес эти 20 лет в заголовок было не ясно, поскольку в тексте статьи эта цифра больше не упоминалась. Но факт оставался фактом, тем более, что автор статьи как раз входил в группу германских журналистов в Версале.
Надежда на успех заставила профессора забыть о времени. Часы давно пробили полночь, но он продолжал вчитываться в документы и листать книги на разных языках. Вроде бы все. Никаких новых зацепок.
Он еще раз взял в руки текст Версальского договора – в свое время коллеги-французы подарили ему фотокопию этого документа – и стал машинально листать его. Талмуд будь здоров. Под три сотни статей. Последняя страница. Подписи и печати. Внизу приписка от руки: приложения на 42 листах. Два приложения к договору включали текстовые разделы, а также карты новых границ в Европе и таблицы с дозволенными пределами вооружений для германских государств. Тексты были пронумерованы, карты и таблицы имели собственную нумерацию, а сквозной постраничной нумерации всех приложений не было. Германов машинально листал приложения и считал листы. 36, 37, 38, 39. Стоп. А сколько было указано там, в Договоре? Он перевернул страницы обратно. 42 страницы? А где еще три?