Медики посовещались, Федор вспомнил польский опыт. Поблизости нашлась брошенная турецкая больница, и его подразделение, которое явно давно переросло рамки простого перевязочного пункта, перебралось туда. Начали делать операции, наладили послеоперационное лечение, перевязки, питание. Командование инициативу одобрило, подбросило еще медиков и имущества. Появился подполковник медицинский службы, назначенный начальником нового базового госпиталя, который сходу попросил Федора стать его заместителем. Про бригадный госпиталь было известно, что он работает на другом берегу Золотого Рога и тоже зашивается от количества раненых.
Все это безумие продолжалось около недели. Затем напор турок ослаб, пленные жаловались на то, что подкреплений они практически не получают, а всем войскам дана команда уходить на берег Мраморного моря, к Дарданеллам. Высадившиеся на черноморском берегу войска пробили и крепко удерживали коридор вдоль берега пролива. Федор с радостью увидел на улицах города бронемашины и танки с эмблемой того ударного корпуса, где ему пришлось служить. Казалось бы, медики могли немного передохнуть. Но не тут-то было. Оказалось, что в войсках в строю осталась масса легкораненых, которые теперь потянулись в госпиталь, пострадавшие и больные нашлись и среди мирного населения.
– Вот сейчас все самое интересное и начнется! – мрачно предрекал Федору его начальник-подполковник. – Мы еще период боев вспоминать будем. Город-то какой! А, не дай Бог, эпидемии начнутся. Сейчас надо срочно перед командованием вопрос ставить, чтобы турок, что ли, мобилизовали погибших срочно собирать и хоронить. А кто, кроме них, все здешние закоулки знает и сможет проверить.
Федор согласно кивал головой. Ему безумно хотелось спать, но еще больше ему хотелось как можно скорее покинуть негостеприимные берега Босфора, вернуться к Маше и жить с ней, спокойно занимаясь своим делом. Он вдруг поймал себя на том, что уже почти два года с момента окончания университета он занимается какими-то глубоко неприятными ему делами, оказывается в местах, где ему совершенно нечего делать, и, главное, решительно не понимает, кому и зачем нужна вся эта кровавая и тяжелая суета.
Его больше не прельщала ни красивая военная форма, ни щедрое денежное содержание военного врача, ни награды и видимое благоволение командования. За это время он сумел доказать прежде всего самому себе, что он может не трусить в сложных ситуациях, умеет трудиться с полной отдачей, быть распорядительным и хладнокровным, но стоило ли ради приобретения этого знания затевать три войны? И Федор поймал себя на том, что всю эту неделю он ни разу даже не вспомнил ни о святой Софии, ни о каком-то там по счету Риме, а сейчас вообще не понимает, что он делает в этом турецком городе. В голове все время крутилась фраза из какой-то прочитанной еще в детстве повести о событиях революционных лет в России: "А ты что, в Константинополь повезешь картошку на базар продавать?" – речь там шла о спорах по поводу дальнейшего участия России в Великой, или как ее называли революционеры, империалистической войне.