Так вот и состоялось это знакомство. И развивалось оно с тех пор по всем канонам жанра. Молодые люди ходили в кафе и кино, много гуляли, говорили о жизни, своих планах, прочитанных книгах и как-то само собой так складывалось, что становились они все более и более нужны друг другу и было понятно, что будущее свое они видят уже только вместе. Отношения их отнюдь не были чисто платоническими. Очень скоро они поняли, что даже простое прикосновение друг к другу заставляет чаще биться сердце, а уж от поцелуев вообще сносит голову. Федор к этому моменту уже четыре года жил вдали от семьи в студенческой "коммуне", где преобладали коллеги-медики, которые традиционно на отношения с противоположным полом смотрят довольно просто и цинично, так что опыт отношений с женщинами у него был, но Машу он искренне боялся обидеть, берег и понимал, что определенную грань с ней переступать еще рано. Хотя и хотелось, причем похоже обоим.
Друзья-студенты над ним шутили: связался с девчонкой несовершеннолетней, смотри не попади в историю, но постепенно привыкли и стали относиться к этой истории как к очередному чудачеству. Как ни странно, его наличие вызывало у них даже уважение – чудаков медики традиционно уважали, и некоторые даже специально придумывали себе что-то такое этакое.
В Машиной семье к ее знакомству с Федором относились в целом одобрительно. Отец его явно выделял и относил к числу наиболее одаренных и усердных студентов, матери у Маши не было, старшая сестра разрывалась между своим домом, мужем, детьми и необходимостью присматривать за не очень здоровым отцом и сестрой-гимназистской. Няня Аграфена, которая собственно и вела хозяйство, познакомившись с Федором, его более чем одобрила. Ее расположение Федор купил умением забить гвоздь, отремонтировать расшатавшийся стул и даже заменить разбитое соседскими мальчишками стекло. Для молодых людей из состоятельных семей в столичном Киеве такие навыки были, конечно же, в диковину, но Федор, выросшей как старший сын в небогатой, но многодетной, семье учителей в провинциальном Воронеже, живших еще в придачу к тому в своем доме, мог справиться с заданиями и потруднее.
– Держись за него, Муся! – не уставала повторять Аграфена Маше, – толковый парень. Если руки к тому месту приставлены, и хирургом, глядишь, хорошим будет. А уж они никогда не бедствуют.
Маша в ответ возмущенно фыркала и пыталась что-то втолковать няне про важность идеалов, родство душ, взаимное понимание и стремление реализовать свое призвание в жизни.
От традиционного "стерпится – слюбится", которое ей обычно в качестве основного аргумента выдавала в ответ Аграфена, она фыркала еще громче, но после этого глубоко задумывалась, вероятно, пытаясь представить, как это бывает на практике.