Накануне Светозар собрал все необходимое, включая нож и топор. Набитая котомка с вещами и едой лежала рядом с бочонком, освещаемым тусклым светом лучины. С утра предстояло все еще раз проверить и взять с собой. На этих мыслях дверь в сени приоткрылась и мать Изольда ласково произнесла:
– Сынок, ты что-то засиделся. Пора спать, ведь завтра вставать с рассветом. Не выспишься.
– Сейчас мам, ложусь. Схожу с тобой за молоком? Что-то захотелось. Попью и тогда на боковую.
В горнице, выпив баклажку, Светозар подошел к матери, обнял и они долго так простояли вместе.
– Мам, я очень тебя люблю – сказал он, отстраняясь.
Изольда, посмотрев на сына, вкрадчиво спросила:
– Читаю тревогу в твоих глазах. Все у тебя в порядке? Это из-за плавания с дядей Далибором? Что тебя тревожит?
Светозар с трудом сдержал порыв рассказать обо всех чудесах, но как можно невозмутимее ответил:
– Так хочется сделать быстрее корабль! Чтобы все получилось.
Мать улыбнулась:
– Я была удивлена твоим рвением к постройке большой ладьи. Но, ты всегда любил воду. Природа это твое…
– Спасибо мам – на глазах Светозара проявились слезы – пойду я спать наконец. Спокойной ночи.
Плот Светозара медленно пристал к заросшему травой противоположному берегу разлива реки Мологи. Он аккуратно взвалил на спину заветный бочонок, притянул его двумя бечевками, брошенными поверх плечей и стянутыми на груди, котомку с едой перекинул через голову и зашагал вверх по плавно поднимающемуся полю. Вдали виднелся лес, куда лежал его путь. В правой руке Светозар держал увесистый сук, на который он опирался, представляя себя отшельником и скитальцем, не ведающим ни времени ни горечи. Среди высыхающей травы попадались высокие и разросшиеся колючки, нарушающие гармонию и красоту раскинувшегося разнотравья. Когда одна из них преграждала ему путь он с яростью сшибал чертово растение своей палкой, отсекая вначале боковые стебли и затем нанося решающий удар по стволу.
Мыслями он постоянно возвращался к утренним событиям: к преданно смотрящим глазам кабанчика Ветерка и овечки Баблуши, к долгому протяжному скрипу петель двери, когда он выходил из хлева; к неприятному ощущению от холодного и еще хмурого утра, когда пелена ранней росы медленно поднималась вверх; к горячим и крепким объятиям матери Изольды и её немому укору, полному тоски и печали; к расстроенному дяде Далибору, узнавшему о том, что из-за хвори они пойдут одни с сыном на Ладогу. При этом Светозар вручил шлем дяди Аскольда и попросил обменять его на нужные материалы. Он цеплялся за эти воспоминания, дававшие ему связь с близкими, и это успокаивало его, придавая бодрости и сил.