Но главное — при ней.
Ей все равно.
А ему?!
— Давай поговорим об этом позже, Шарлотта. — Он мягко сжимает мою руку. — Ешь.
— Позже? Отчего? Здесь так горячо об этом спорят.
Эрик сдвигает брови, глаза становятся холоднее. Когда он хмурится и смотрит так, становится похожим на Ормана. Орман, его вторая суть, тоже постоянно хмурился, но тогда он, по меньшей мере, был со мной искренен. Он умел быть жестоким, и он был настоящим. Кто рядом со мной сейчас?
— Споры — не лучшее занятие для семейного ужина! — восклицает Луиза, разрушая воцарившуюся за семейным столом паузу. — Знаете, когда я работала в театре, мы в ресторанах играли в удивительную игру…
— Не думаю, что ваше прошлое уместно упоминать в контексте семейного ужина.
Это звучит так резко, что даже у меня по коже идет мороз. Я знаю о резкости и прямолинейности де Мортена не понаслышке, но сейчас поворачиваюсь к нему, чтобы убедиться, что он действительно это сказал.
— Что-то не так с моим прошлым, Винсент? — Луиза реагирует совершенно спокойно.
Когда мы познакомились, когда я еще была просто гувернанткой в доме Вудвордов, а она — герцогиней де Мортен, недосягаемой и прекрасной, уже тогда я ей восхищалась. Ее королевской осанкой, ее умением держаться, и в то же время непринужденностью, с которой она общалась со всеми людьми, независимо от их принадлежности или непринадлежности к высшему обществу.
— Предлагаю тост. — На сей раз это произносит Анри и поднимает бокал. — За семью!
— За семью, — отзывается Луиза.
На мужа она больше не смотрит, и когда эхо тоста голосами остальных проносится над столом, после воцаряется тишина. Эта тишина кажется мне слишком давящей, но к счастью, ее нарушает Софи:
— Мам, пап, я привезла подарки от бабушки с дедушкой. Они обещали обязательно выбраться к нам в следующем году.
— Это чудесная новость, Софи, — отзывается Тереза. — Жаль, что они не смогли приехать на праздник.
— Да, дедушка сказал, что не готов подниматься на это кошмарное создание, именуемое дирижаблем. А бабушка сообщила, что не готова бултыхаться на пароме, как банка с несвежими fianitto, а потом трястись несколько суток на поезде.
Софи намеренно переходит на маэлонский, и Анри смеется:
— Узнаю Лорену. Только она могла сравнить себя с банкой с огурцами.
— Когда я сказала им про портальные амулеты, они посмотрели на меня как на сумасшедшую.
— Для них это все в новинку, — улыбается Тереза.
Эрик смотрит на нее.
Я отворачиваюсь.
Входят слуги, смена блюд. Мое жаркое забирают нетронутым.
— Ты ничего не ела, Шарлотта, — тихо произносит Эрик, наклонившись ко мне.