– Если пожелаете, мы в максимально сжатые сроки подберем вам что-нибудь подобное по ценности работы и настроению, – предложила я, как того и требовали обязанности управляющей.
– Да нет, спасибо, – усмехнулась она и выпустила еще одну клубящуюся струю пара. – Это все Колька хотел подарок сделать, вот я и выбрала назло ему, что подороже и понелепее.
– Колька? – сделал вид, что не понял о ком речь Егор, тем самым побуждая собеседницу развить интересующую нас тему.
Рыжая вздохнула и усмехнулась:
– Любовничек мой, Рогов Николай, если вы понимаете, о ком я, – пояснила Ольга и дала нам время осознать то, что мы и так знали благодаря стараниям Лехи.
– Николай Николаевич? – уточнил Егор, как бы намекая на то, что прекрасно понял, о ком идет речь.
– Он самый. Надоел мне до жути. Посудите сами, – пустилась в объяснения Ставская. Видимо нет у женщины близких подруг, кому обычно на неугодных мужиков жалуются, или такую ситуация ей оскомину набила, что бедняга уже готова делиться сокровенным с каждым встречным. – С женой разводиться не собирается, – загибала она пальцы с агрессивным маникюром, отставив вейперский агрегат в сторону, – финансово не помогает, хотя мне, как видите, и не требуется, приехал два раза в неделю, дело свое сделал и отбыл к женушке под крылышко. Да, в самом начале он мне с бизнесом сильно помог, и я очень ему благодарна, но не всю же жизнь с ним за это расплачиваться? Тем более постелью, – грустно усмехнулась женщина. – А я детей уже хочу, семью, понимаете? Мне тридцать пять недавно стукнуло, вот я и задумалась: на что жизнь-то трачу? На работу, да на мужика чужого. Вот и сказала ему, что все, баста, между нами все кончено. А он захотел подарок прощальный сделать, заявил, что на память. Решил, видимо, что это поможет ему время от времени на огонек заглядывать. Ну я и выбрала ерунду из тех, что подороже. Вы уж извините, что я так о признанных шедеврах, но не мое это, – повернулась ко мне Ставская.
– Ничего-ничего, – покивала я, в глубине души обидевшись за понравившуюся картину и не оцененного по достоинству румынского живописца.
В этот момент у женщины завибрировал телефон, лежащий рядом на столе. Она прочитала сообщение и в полном недоумении подняла бровь, пробормотав что-то типа: "идиоты какие-то".
– Прошу прощения, – отложила она трубку как ни в чем не бывало и уставилась на нас: эмоционального отклика Лехина смс-ка у дамочки явно не вызвала.
– Что ж, рады, что вам особых неудобств эта кража не причинила, – поднялся со стула Соболев.
– Да, ничего. Вы уж извините, что перед вами все это вывалила, – вздохнула женщина, явно сожалея о том, что приоткрыла корзину с грязным бельем перед практически незнакомыми людьми.