Уходя на фронт, Иван не шибко горевал. Сыновья устроены, баба еще не старая, крепкая, здоровая – пусть попробует поуправляться с хозяйством сама. Девочек Степана Иван любил, как своих родных. Они не выговаривали «крестный» и звали его «Красный Иван». Надя относилась к Ивану, как к отцу. Родного отца не помнит, погиб где-то под Спасском Дальним.
Иван попал в артиллерию ездовым. Главное его дело было беречь лошадей. Иван относился к своим обязанностям ревностно. Его лошадки, как у других, не голодали, он всегда находил где-нибудь корм. От Степана-крестника получил всего одно письмецо из Сталинграда, где он просил, в случае гибели, помочь растить детей, едва ли Надя найдет себе другого мужа, да и из кого искать, коли тут, в Сталинграде, защищая город, гибнет столько молодежи.
Перед новым годом Иван получил письмо от Нади, где она сообщила горестную весть, что в Сталинграде погиб Степан, но она все равно будет его ждать до конца войны, а вдруг ошибка, может, лежит где-нибудь раненый в госпитале. Иван вернулся домой в июле 1945 года в звании старшины с тремя медалями: «За штурм Кенигсберга», «За Отвагу», «За Боевые заслуги». Жена встретила неласково. Дома были сыновья, ушли из шахты, устроились в МТС слесарями, один за другим поженились. Невестки не ладили, в доме стоял содом, хозяйством толком никто не занимался. Иван часто помогал Надежде по хозяйству. Через год старшая Люба пошла в школу. В апреле, в водополь из школы домой шла в валенках по раскисшему снегу. Простудилась. Заболела. Три дня с высокой температурой металась в бреду. Надя определила воспаление легких, надо везти в районную больницу, но дороги растаяли: ни пройти, ни проехать. Иван укутал Любу в полушубок и понес в район за 15 километров. Две недели от не отходил от ее постели, пока не выздоровела. Обратно возвратились перед маем. Солнце палило, дороги просохли, на полях таял снег, и ярко зеленели озимые. Надя выбежала встречать. От радости плакала навзрыд. Обнимала Ивана, упала на колени, целовала ноги. Благодарила за спасение дочери.
Деревенские бабы стали подзуживать жену Ивана: «Смотри, потеряешь мужика, уйдет к другой. Сейчас на две деревни пять мужиков. Тебе одной повезло: у тебя сразу трое в доме». Жена Ивана в тот же день побежала к бабке Макарихе. Все знали, что она умеет и присушивать, и отсушивать. Бабка Макариха охала и вздыхала, когда жена Ивана рассказала обо всем. «Знаю, знаю, слыхала, давно тебя поджидаю, – судачила Макариха. – Вот дам тебе ягодки «Вороньего глаза», ты настой из них сделай и подливай Ивану в еду, питье и приговаривай: «Как ты ягоды одна-одинешенька возрастаешь, так Иван пусть будет один…».