После Нового года Ярослава направили в Бершетские лагеря на командные курсы. Через три месяца учебы – выпуск, присвоили звание младшего лейтенанта – и на фронт.
В дивизии, занимавшей оборону на окраине Воронежа по реке Ворона, назначил его командиром минометной батареи. Командира батареи два дня назад убило. Молоденькие солдат неумело перетаскивали минометы, меняя боевую позицию при артобстреле. Немцы каждое утро в десять часов начинали артподготовку, затем атака. Минометы били по скоплениям пехоты. Немцы открывали артиллерийский огонь на подавление и вызывали авиацию. Через неделю в батарее осталось полтора десятка солдат и один миномет. При последнем артобстреле осколок пробил левую лопатку Ярослава и застрял. В медсанбате осколок вытащили, но рука не действовала. В медсанбат заглянул командир полка, спросил:
– Ну, как, вояка, дела?
Ярослав, заикаясь, ответил:
– Хреновато, товарищ командир, вместо того, чтобы бить фашистов, загораю, надоело тут валяться.
– Ну вот и хорошо, – обрадовался командир, – поедешь за пополнением и техникой на Урал. Командовать можно и с одной рукой.
В Горьком Кокшаров побежал на перрон за кипятком. Рядом стоял состав с гаубицами на платформах вперемежку с теплушками. Надо было найти вагон с переходной площадкой. Навстречу ему торопился молодой офицер с котелком кипятком. Ярослав случайно зацепился за котелок. Офицер отреагировал «Пожалуйста, осторожней, не расплещите». Ярославу голос показался очень родным. Остановился, пригляделся – сын. Вцепились друг в друга.
– Господи, сын, – прошептал, – ты тут?
– Сдали досрочно экзамены за первый курс всем курсом и добровольцами, хотя на геологов бронь. Как мама, девчата?
– Не беспокойся, все живы, здоровы.
Боль врезалась в сердце, ломило голову: – Увидимся ли еще?
Паровоз надсадно гудел, замелькали вагоны. Володя закричал.
– Папа, мне пора!
Передал свой котелок с кипятком отцу и запрыгнул в последнюю теплушку. Ярослав неподвижно стоял, провожая взглядом уходящий поезд с сыном. Слезинки падали в котелок с водой, в затылке гулко стучало.
Больше он сына не видел. И до самой смерти, часто ему снился один и тот же сон: он и сын в узком проходе между составами бегут друг другу навстречу, а встретиться не могут.
Старая сельская деревянная школа на высоком каменном фундаменте, дореволюционной постройки, стояла ниже плотины огромного пруда. Из-за войны учились в две смены. Пятнадцативаттные лампочки тускло светились под потолком. В печах потрескивали сырые дрова, от которых не было тепла. С задних парт не видно, что написано на доске. Голос учителя тонул в детском шуме.