Русь моя неоглядная (Чебыкин) - страница 65

Чернуха быстро привыкла к маме, по характеру одинаковы, но с отцом не заладила. Подойник летел в сторону, хвостом била по лицу, а то и рогом могла поддеть. Дойка заканчивалась криком, а молока в подойнике было «кот наплакал».

В 1938 году я с братом Семеном ездил навестить брательника. У Ивана уже было двое малышей: один еще в люльке, а старший, лет трех, бегал с нами по поляне. Иван поступил на заочное отделение Пермского пединститута.

Когда началась война, Иван работал директором семилетки в Сергино. В первый же день пришел в военкомат с заявлением об отправке на фронт. После коротких курсов Ивана назначили командиром роты, которая состояла из выпускников десятых классов и преподавателей начальной школы. Интеллигентная получилась рота.

Под Вязьмой, после изнурительных боев, полк попал в окружение. Командир приказал повзводно пробиваться из котлована. Иван с приказом командира полка не согласился, попросил разрешение действовать самостоятельно. Один взвод оставил на высоте, которую обороняла рота, второй – послал разведать пути отступления, третьему приказал снять крышу с колхозного сарая и сбить доски попарно. За высотой начиналось огромное болото, за болотом – река. По противоположному берегу, из докладов командования, проходила оборона наших войск. К вечеру прибыли разведчики по шею в грязи. Бой за высоту шел весь день, что дало возможность вырваться нескольким группам солдат из окружения. Иван сосредоточил на высоте все минометы и станковые пулеметы всего полка, мин и патронов было достаточно. Высотка изрыгала минометно-пулеметный огонь подобно вулкану. К вечеру атаки немцев прекратились, но и боеприпасы были на исходе. С темнотой рота покинула высоту и двинулась через болото, где разведчики условными сигналами указывали путь. На зыбунах бросали мостики из досок. Пробирались дальше – забирали с собой мостики. Рота отступала почти в полном составе, шестеро убитых остались на сопке в земле, двенадцать раненых тащили с собой на спаренных досках. Волокуши из досок хорошо скользили по болотной жиже. К рассвету выбрались на берег. Правый берег был крутой, доски снова пригодились для спуска к воде. Иван приказал переправляться повзводно, погрузив оружие и одежду на мостки из досок. Октябрь. Вода в реке обжигала тело. С той стороны открыли пулеметный огонь. Иван приказал даль три зеленые ракеты и укрепил красный флаг на мостике, который до этого два дня развевался на высоте, обороняемой ротой. Первые лучи солнца осветили флаг, и алое полотнище затрепетало по ветру над рекой. Стрельба прекратилась. Доплыв, у бойцов не осталось сил даже выбраться на высокий кочковатый берег. Оборонявшиеся солдаты подбегали и вытаскивали их. Оттаскивали в ложбинку к костру, растирали спиртом. Чуть оклемавшихся грузили в полуторки и отправляли в тыл. После осмотра в санбате их разместили в длинном холодном сарае. Солдаты мерзли, глухо кашляли, возмущались: «Лучше бы погибнуть на высоте. Уложили бы еще несколько сот фрицев и лежали сейчас засыпанные землей в своих траншеях». Вызывали к особисту по одному. Младшего лейтенанта Агафонова вызвали седьмым. За столом сидело четыре человека: двое спрашивали, а двое записывали. Агафонов подробно рассказал о себе, о боях полка под Смоленском, как отступали, как дрались две недели в окружении, здесь, под Вязьмой, о последнем приказе командира части, о своих действиях в последние сутки боев. В конце Агафонов потребовал: «Солдаты выполнили свой долг, не посрамили своей чести, дрались до последнего патрона и вышли с оружием из окружения». Полковник позвонил: «Товарищ генерал, тут у меня младший лейтенант Агафонов, командир 653 стрелкового полка. Все подтверждается. Единственная рота вышла из окружения организованно с оружием без потерь. Слушаю, есть! – пробасил в трубку подполковник. – Роте двое суток отдыха, командира роты представить к званию лейтенанта и ордену «Красная Звезда». Подполковник встал, протянул Агафонову руку: «Благодарю, лейтенант, за умелое руководство и разумные действия. Последний вопрос к Вам: а Вы бы вывели полк из окружения?» Агафонов улыбнулся: «Если рота вышла, то и полк можно было вывести, поставив заслоны, потери были бы, но основной костяк был бы сохранен». Подполковник выругался: «Твой бывший командир в Гражданскую эскадроном командовал, а тут растерялся, смалодушничал, никакой смекалки. Знамя полка вместе с сейфом в речке утопил! Если б обмотался знаменем и погиб при переправе, то можно было бы простить то, что он фактически сам устранился от командования полком». Агафонова отправили в распоряжение штаба армии. В запаснике офицеров было немного, в основном вышедшие из окружения.