Уже на подходе к лестнице в храм, понимаю, что угадал. Стены всё ещё мерцают после того, как тут прошла светлая. И я ещё прибавляю шаг, чувствуя, как от близости Маоха срывается с цепи моя тьма, начиная неотвратимо обращать тело в боевую форму.
Бездна. Это плохо. Напугаю свою эльрочку, скорее всего. Но ничего с этим сделать не могу. Всё равно рано или поздно ей придётся увидеть этот мой лик и принять. В нашей с ней ситуации, конечно, лучше поздно. Но, видимо, не судьба.
Дверь на вершине лестницы оказывается открыта.
И, переступив порог, я наконец начинаю ощущать близость печати и своей малышки.
Путь до главного ритуально зала смазывается в одном зверином рывке.
Она лежит на полу перед статуями. И хрупкое тело в чёрном дурацком платье почти не различимо в ослепительном свете, который исходит от неё же.
С рёвом бросаюсь к девушке, падая рядом на колени. Подхватываю её на руки, обжигаясь. Тьма во мне беснуется и воет.
Она будто горит в этом свете. Его слишком много для неё.
— Крольчонок, — рычу, встряхивая за плечи. Обхватываю бледное личико ладонью, стараясь не поранить когтями. — Очнись, маленькая, что с тобой?
На груди малышки пылает, обжигая глаза, какая-то незнакомая мне опаловая хрень, похожая на цветок. Пытаюсь содрать её, наплевав на боль в обожжённой до мяса ладони, но бесполезно. Медальон словно прирос к Крольчонку. Но её хоть не обжигает, кажется.
— Кахин, выходи, пока я тебя сам не нашёл и не разорвал в клочья!!! — рявкаю в гулкую тишину храма.
— Вот так и знала, что ты не оценишь мои старания, — раздаётся позади насмешливый голос.
Убил бы! Тогда, когда она была нужна и могла спасти жизнь собственной дочери и её избранного, этой гадины рядом не было. А сейчас вот лезет в каждую щель, играя чужими судьбами.
— Что с ней?! — поднимаюсь с Крольчонком на руках, и разворачиваюсь к старой ведьме, показавшейся из-за колонн. И ведь не подходит близко. Знает, что доигралась.
— Она приняла своё наследие. А я исполнила свою клятву, — заявляет, с вызовом вскидывая голову.
— Говори, иначе я за себя не ручаюсь!
Кахин поджимает уязвлённо губы.
— Что говорить, Дан? Ты разве способен меня услышать? Способен принять то, что есть что-то выше тебя и твоего Раграста? Выше даже наших жизней и семьи? Что есть высшее благо нашего мира? Ты, как и твой бог, видишь лишь то, что желаешь видеть.
— Я не обязан подчиняться воле твоей ревнивой Богини. Если моя избранная умрёт, я тебя развоплощу. Развею и сожру твою душу. Не будет больше перерождения. И искупления тоже, Кахин. Тебя не станет, и мне плевать нужна ли твоя жизнь для высшего блага Аранхода, — чеканю, смотря в наполняющиеся ужасом глаза, и больше не сдерживая свою Тьму. Та вырастает шипастыми крыльями за спиной, хищными щупальцами скользит по полу. — Отвечай сейчас же! Внятно и без всех этих твоих лирических отступлений, что ты сделала? Как снять эту гадость с её шеи?