Кажется, что конца и края этому не будет. Я не смогу справиться. Не смогу…
Разве я способна принять то, что оставила мне в наследие покойная жрица? Разве достойна?
Ещё совсем недавно моя душа была выжженой пустыней. Да, сейчас я уже другая, чуточку более сильная… Благодаря Аедану… моему демону. Но до полного исцеления и душевной целостности мне ещё слишком далеко.
А света так много.
Разве могу я столько вместить в себя? Разве могу стать той, которая будет нести этот свет и слово Богини? Разве могу я хранить жизни, если сама себя защитить не способна?
— Сможешь, — шелестом листвы на ветру…
— Сможешь, — птичьей трелью над головой…
— Сможешь, — звоном бьющего из-под земли ручья…
— Сможешь! Сможешь! Сможешь! — раскатом грома и блеском зарниц…
— Уже смогла, жрица, — нежным голосом, в котором плещется сама жизнь, произносит кто-то совсем рядом.
И я внезапно осознаю себя стоящей перед тонкой, как былинка, прозрачной, как солнечный луч, девушкой. Совсем юной и хрупкой на вид. Белолицей и беловолосой, как и я. С небесно-голубыми глазами, исполненными света и мудрости.
— Моя Богиня, — выдохнув ошеломлённо, опускаюсь перед ней на колени и склоняю голову.
— Не смей больше никогда называть себя недостойной, — тонкие руки опускаются на мою макушку, гладят растрёпанные волосы. — Моя сильная ранимая девочка. Даже в боли и страдании, ты сберегла в себе свет. Даже рискуя собой и своей жизнью, ты защищала тех, кому была нужна твоя помощь. Если ты недостойна, то недостоин никто. Только такая чистая душа и могла вернуть меня в этот мир. Вставай. Тебе пора проснуться. Твой главный защитник от тревоги за тебя и с меня уже готов спросить, куда я его Крольчонка дела.
От неожиданности я резко вскидываю голову, неверяще всматриваясь в смеющиеся глаза Пресветлой.
Неужели она, правда, это сказала? Мой защитник?..
— Вы про… Аедана? — выдыхаю ошарашенно.
— А о ком же ещё? Только этот невыносимый демон способен предъявлять требования даже богам. И выложиться чуть ли не до дна, чтобы помочь тебе принять силу Верховной, — усмехается Богиня, склоняя голову набок.
— Он… сделал это? Ради меня? Он… не мог, — наверное, мои глаза сейчас напоминают огромные плошки, так я изумлена
— Ты понятия не имеешь, на что настоящий мужчина способен ради своей женщины. Иди к нему. И живи. Я с тобой теперь, жрица, — она склоняется и дует мне в лицо, ослепляя внезапной вспышкой света.
Зажмуриваюсь, задохнувшись. И когда распахиваю глаза обратно, обнаруживаю себя в огромной кровати в ворохе сбившихся простыней, одетой лишь в тонкую батистовую сорочку и опаловый медальон на золотой цепочке… а поперёк моего тела переброшена тяжеленая мужская рука, так словно её обладатель хочет быть абсолютно точно уверенным, что я никуда не денусь. Повернув голову, натыкаюсь взглядом на лицо спящего демона.