Бледно-розовая форель, разложенная по тарелкам, не вызвала у Шкуродера аппетита, и пришел он сюда вовсе не из-за голода. Ему не хотелось оставаться одному, потому что к его собственным кровавым чудовищам неожиданно присоединился Вениамин Казимирович, человек в шляпе. Он прошел к нему в комнату прямо сквозь стену и сел на кровать в тот момент, когда Шкуродер только погрузился в раздумья о предстоящем сомнительном «лечении». Все мысли тотчас исчезли, вымещенные страхом, и вспомнившиеся заверения Лобачева о том, что виденья не могут причинить физический вред, не помогали. Человек в шляпе молча сидел и сверлил его взглядом в окружении бескожих уродцев, и если к последним Шкуродер привык и мог даже иногда их не замечать, то присутствие Вениамина Казимировича его невероятно нервировало, хотя тот ничего не говорил. Только когда Шкуродер уже выходил из комнаты, призрак бросил ему в спину: «С таким багажом, как у вас, дружище, я бы туда не совался!»
Форель не лезла Шкуродеру в горло и напоминала протухшую селедку, от коньяка он отказался – не пил с тех пор, как рядом с ним появились кровавые монстры, опасаясь, что в состоянии алкогольного опьянения виденья станут еще реалистичнее и перепугают его до инфаркта. Разглагольствования Лобачева, которые с интересом слушали члены его семьи, показались Шкуродеру скучными: они изобиловали научными терминами, в которых он не разбирался, а потом доктор и вовсе ударился в философские рассуждения о рае и аде, о грузе грехов и о том, что чем их больше, тем мучительнее становится жизнь такого грешника, и после смерти мучения эти многократно усиливаются.
Шкуродер даже задремал под монолог Лобачева, но внезапно очнулся от резкого вскрика и увидел, как неуклюже выскакивающая из-за стола Жанна с грохотом роняет стул, таращась в дальний угол столовой. Доктор, его сын Игорь и Элина смотрели туда же. Повернувшись в ту сторону, Шкуродер увидел, как к столу приближается незнакомая женщина, немолодая, с головы до пят одетая в черное, и почти сразу понял: она не живая, а так называемый «побочный эффект». Старый паркет ни разу не скрипнул под ее ногами, а пройти по нему беззвучно было невозможно. Судя по реакции семейства Лобачевых, нежданная гостья была хорошо знакома всем троим, и внезапному ее появлению они были явно не рады. Женщина, наоборот, улыбалась, будто случайно встретила старых друзей.
– Жанна? Доктор Лобачев? Надо же, вы совсем не изменились! – громко произнесла она, и голос ее, как показалось Шкуродеру, прозвучал прямо у него в голове: ожидаемого при такой высоте потолков эха не возникло.