Я вспомнила слова Барби, подслушанные в золотых апартаментов. «Пойдём к тебе. Ты прикуёшь меня к своей кровати и…» Значит, Елене это нравилось? Что ж, два сапога ─ пара. Мне так хотелось заявиться в полицию и рассказать, какие люди живут в этом городе, но тогда бы пришлось всё выложить на чистоту, включая моё появление в проклятом доме.
Мысли путались. Трясущимися руками я раскрыла альбом, решив, что и там собрана целая коллекция 18+. И тут меня ждал сюрприз. Старые снимки. Вот дядя Вася и отец. Они совсем молодые. Тулинов-старший ещё не отрастил свой знаменитый живот, а у папы густая шевелюра. А вот и мама с тётей Надей. Совсем юные. Рядом Гошка и Игнат. Несколько школьных фоток, потом институт. Девушки, попойки. Отец всегда говорил, что сын дяди Васи ─ парень толковый, только покуролесить любит. А это что? Армия? Какая-то странная форма. И местность вокруг странная, дикая совсем. Пальмы, лианы, тростник. На Сочи, вроде, не похожа. А это? Госпиталь? Игнат лежит на кровати, весь в бинтах и гипсе, и весело машет в кадр.
Я закрыла альбом. Значит, Тулинов служил там, где стреляли. Он не был избалованным папенькиным сынком, и свои мускулы качал не в дорогом спортивном зале, а в дебрях Амазонки. Уверенности в том, что река, видневшаяся вдали, являлась Амазонкой, у меня не было. Но дебри оставались дебрями.
Интересно, что произошло? В какой момент нормальный человек, мужчина, воин, стал извращенцем. Возможно, там, на войне, в нём что-то надломилось, и привычка убивать, пытать и мучить вылилась в мирной жизни в такой кошмар?
Я тяжело вздохнула. Надо бежать. Бежать, куда угодно, соглашаться на приют, интернат, на богадельню, в конце концов. Только быстрее!
Завалившись на подушку, я сомкнула веки и уснула тяжёлым тревожным сном без сновидений.
─ Даже не суй свой длинный нос не в свои дела, старый пройдоха.
─ Когда-то этот нос тебе нравился.
─ Прошло двадцать лет, если ты не забыл. А теперь иди отсюда. Занимайся своим протеже, а к моей не лезь.
Я спустилась на кухню в разгар спора. Пьёр заносил ящики с овощами через задние двери и ставил их на огромные весы, а Жаклин что-то ожесточённо записывала в амбарную книгу. Но, судя по всему, мыслями странная парочка была далеко от кухни, да и не только мыслями.
─ Ты так орёшь, мерзкий старикашка, что разбудил мадемуазель.
─ Я? ─ возмутился Пьер. ─ Да я веду себя тише церковной мыши.
Мышь! Забыв поприветствовать домочадцев, я рванула из кухни на всех парусах и помчалась в спальню.
Шкатулка стояла в центре стола, а в ней… Я чуть не прослезилась. Маленький зверёк делал потягуши.